Долина лошадей
Шрифт:
Установилось напряженное молчание. Из леса донеслись хриплый крик сойки и отрывистая барабанная дробь большого пятнистого дятла, которой вторило гулкое эхо. В следующее мгновение поляна огласилась сладостными трелями взмывшего в небо жаворонка.
Человек в птичьей маске, который, казалось, только этого и ждал, поманил к себе молодых. Шамуд извлек из одежд веревку и сделал на ней петлю, быстро затянув узел. Посмотрев в глаза друг другу, Тонолан и Джетамио соединили руки и продели их сквозь петлю.
– Джетамио и Тонолан. Тонолан и Джетамио. Я связываю вас друг с другом, – громко возгласил Шамуд, стянув петлей их запястья. – Завязав этот узел, я связал ваши жизни воедино и соединил их новыми узами родства с Пещерой и Родом. Вы замыкаете квадрат, начало которому положили Маркено и Толи. – Последние сделали шаг вперед и соединили руки с новобрачными. – Шамудои владеют дарами земли, Рамудои – дарами воды. Теперь, когда вы связали свои жизни, вы стали Шарамудои – обладателями того и другого. Помогайте же друг другу.
Толи и Маркено отступили назад. Шамуд вновь заиграл на своей удивительной дудочке. Тонолан и Джетамио стали неспешно обходить древний дуб. Когда они стали описывать второй круг, зрители принялись осыпать их птичьим пухом, лепестками цветов и сосновой хвоей, выкрикивая пожелания новобрачным.
Когда Тонолан и Джетамио обходили Щедрое Древо в третий раз, к ним присоединились смеющиеся гости. Кто-то затянул обрядовую песнь, которую тут же подхватило множество голосов. Заиграли флейты, загрохотали бубны и полые, выдолбленные изнутри чурбаки. Женщина из племени Мамутои взяла в руки лопатку мамонта и стала ударять по ней деревянной колотушкой. На миг все замерли. Звонкий, раскатистый звук изумил участников обрядового действа, но еще сильнее их поразило то, что женщина могла изменять тон и высоту звука, меняя силу и место приложения удара. По завершении третьего круга Шамуд вновь возглавил шествие и повел группу вниз, к поляне, находившейся возле самой реки.
Джондалару так и не довелось стать свидетелем окончания строительства лодки. И хотя он принимал участие едва ли не во всех работах, связанных с ее постройкой, от вида лодки у него захватило дух. Она оказалась куда больше, чем ему представлялось, и имела соразмерные с пятидесятифутовой длиной изящно изогнутые высокие борта и мощную заднюю стойку. И все-таки сильнее всего его поразила передняя часть судна, украшенная резным изображением головы и шеи водяной птицы, закрепленной на носу лодки при помощи клиньев.
Сам нос был раскрашен красноватой и темно-желтой охрой, черным марганцем и белыми кальцинированными известняковыми землями. Глаза, нарисованные на нижней части корпуса, должны были уберечь лодку от незримых опасностей, таившихся под водой. На бортах и корме виднелся характерный орнамент из повторяющихся геометрических фигур. Внутри лодки появилось несколько скамеек для гребцов. Там же лежали и новые длинные весла с широкими лопастями. Навес из желтоватой шкуры серны, сделанный в центральной части, защищал судно от дождя и снега. Лодка была усыпана цветами и птичьими перьями.
Она потрясала. Поражала воображение. Джондалар приосанился и горделиво поднял голову, чувствуя себя одним из создателей этого замечательного судна.
Условием заключения любого брака являлось наличие лодки – новой или отремонтированной, но далеко не все лодки отличались такими размерами и совершенством формы. Так уж случилось, что Пещера решила обзавестись еще одной большой лодкой именно в тот момент, когда молодая чета объявила о своем решении. На празднество прибыло необычно много гостей, и потому подобное совпадение следовало признать особенно удачным. И Пещера, и виновники торжества испытывали законную гордость.
Молодые люди, запястья которых оставались связанными веревкой, забрались в лодку и сели на среднюю скамью, находившуюся под навесом. Ближайшие родственники последовали за ними; некоторые из них держали в руках весла. Корпус лодки стоял между столбами, предотвращавшими ее раскачивание, на бревнах, спускавшихся к самой реке. Собравшиеся члены Пещеры и гости с радостными криками столкнули лодку на воду.
Они удерживали ее близ берега, пока судно не было признано пригодным для плавания – оно практически не протекало и не имело сколько-нибудь заметного крена. После этого они отправились вниз по течению, туда, где находился плот Рамудои. На воду было спущено несколько лодок меньших размеров, казавшихся утятами, послушно следующими за своей матерью.
Оставшиеся на берегу гости поспешили к тропе, надеясь добраться до верхней террасы раньше молодых. Несколько мужчин быстро взобрались наверх по ведущей к водопаду тропе и приготовились к спуску большой плоской корзины, в которой некогда были подняты наверх Тонолан и Джондалар. На сей раз предстояло поднять Тонолана и Джетамио, руки которых оставались стянутыми. Они решили связать свои жизни и потому – по крайней мере в течение всего этого дня – не должны были ни на минуту расставаться.
Гостей ожидало грандиозное пиршество, поражавшее обилием снеди и вина из одуванчиков, поставленного в новолуние. Каждый из них, помимо прочего, получил отдельный подарок и, в свою очередь, преподнес дары новобрачным. К вечеру в их новом жилище успело перебывать великое множество гостей, оставлявших «кое-что» для хозяев. Дары делались анонимно, дабы не оскорбить достоинства устроителей свадебной церемонии, однако последующие замечания гостей, желавших получить ответный подарок соответствующей ценности, делали личности дарителей известными.
Надо сказать, что форма и устройство подаренных вещей, а также украшавшие их резные и рисованные орнаменты яснее ясного указывали на дарителя. Личность изготовившего их мастера обычно оставалась неизвестной (в данном случае это не имело никакого значения), зато принадлежность к той или иной семье, роду или Пещере становилась очевидной. Господствовавшая система ценностей, понятная всем и каждому, определяла и взаимное соответствие отдаваемых и получаемых подарков, зависевшее от знатности, влияния и статуса тех или иных групп или родов, между которыми существовало определенное соперничество.
– Тонолан, смотри, каким он пользуется успехом! – заметила Джетамио, глядя на стайку молодых женщин, круживших около рослого блондина, прислонившегося к дереву.
– Я к этому уже привык. Его большие синие глаза просто чаруют женщин. Они… Они летят на них, как мотыльки на свет пламени, – ответил Тонолан, помогая Джетамио поднять дубовый короб, наполненный черничным вином. – Неужели ты сама не заметила? Он ведь и тебя должен был завлечь…
– Ты улыбнулся мне первым, – прошептала она. Этот очаровательный ответ вызвал на его лице широкую улыбку. – Кажется, я все поняла… Дело не только в глазах. Ты посмотри, как ладно сидит на нем эта одежда… А какая у него стать! Но и это не все. Я думаю, женщины чувствуют, что он… находится в поиске. Он кого-то выискивает, понимаешь? И при этом он такой отзывчивый, чувствительный… высокий и стройный. Редкостный красавец. Глаза у него, конечно, тоже необычные. Ты обращал внимание на то, что при свете костра они становятся фиолетовыми?