Долина падающих птиц
Шрифт:
Мама?
«О боже! Дима, смотри! Смотри же, скорее! Наша крошка сделала первые шаги»!
«С днём рождения, милая. Я люблю тебя. Сладких снов».
«И я люблю тебя, мамочка»!
«Держись, ласточка! Взлетаем к небесам»!
«Выше, папочка! Выше-е-е. Как самолётик»!
«Ты
«Конечно, ласточка. Обещаю».
«ЛЖЕЦ».
«Не плачь. Твой папа он… он теперь в лучшем мире, дочка. Но он всегда будет рядом, вот здесь – в твоём сердечке».
«Что это?.. Сигареты? И где ты шлялась всю ночь?! Я места себе не находила! Почему не позвонила»?!
«Прости, мам… телефон разрядился»…
«Что с тобой стало, Ника?! Что ты творишь?! Во что превращаешь свою жизнь»?!
«Тебя это не касается, мама»!
«Ника! Куда ты собралась?! Ты наказана! Немедленно вернись в свою комнату»!
«Иди к чёрту»!!!
Облако взрывается пушистым фейерверком и, большими белоснежными хлопьями, кружась в танце, устремляется к земле, где среди сочной полевой травы стою я и с улыбкой наблюдаю за столь завораживающим зрелищем.
Раскинув руки в стороны, звонко весело смеясь, бегу вперёд, а высокая трава послушно расступается передо мной, рисуя длинный узкий коридор, в конце которого меня будет ждать большой и уютный домик на дереве – моё укрытие.
Наше с папой укрытие.
«Держись, ласточка! Взлетаем к небесам»!
Слышу шаги за спиной.
Цок-цок-цок. Цок-цок-цок. Совсем не похоже на то, как трава шелестит под ногами.
Цок-цок-цок, – стучат каблуки. И это так знакомо. Так страшно.
Ну же, ещё несколько шагов, несколько вдохов, несколько громких ударов сердца о рёбра и я буду в своём домике! В своём укрытии! В его объятиях!
Он поможет. Он спасёт. Спрячет меня, защитит! Только он это может! Нужно лишь добраться до домика и тогда…
«Выше, папочка! Выше-е-е. Как самолётик»!
«Я всегда буду рядом, доченька.
«Обещаешь?»
«Обещаю»!
Лжец залезший в петлю!
Цок-цок-цок. Звучит всё ближе.
Цок-цок-цок. А укрытие моё всё дальше… дальше и дальше.
Руку протягиваю. «Нет, не отдалялся! Не бросай меня! Не оставляй!»
«Помоги мне, Август! Спаси-и-и…»
Поздно.
Цок… Цок…
– Глория?..
Нет…
Нет-нет!
– Глория, девочка, просыпайся. Ну же, соня… Солнце давно уже встало, а ты всё спишь. – Это она. ОНА пришла.
Снова.
– Гло-ри-я… – ласковым шёпотом и по слогам, так что мороз по коже, так что сон, как рукой снимает.
ОНА всегда забирает моё сокровище, моё убежище, моё солнце, запах травы и цветов, причудливые облака, и рисунок мамы в небе.
Она не пускает меня к Августу.
– Глория-я-я-я…
Это не моё имя.
Звякнули цепи на запястьях, и Марго замерла одновременно с тем, как в груди моей замерло сердце. Мороз побежал по коже, а на лбу проступила испарина от одного её укоризненного взгляда подведённых чёрным прищуренных глаз. Короткое выражающее недовольство прищёлкивание языком и от страха мои челюсти сжались с такой силой, что заскрипели зубы и стало больно. Но эта боль – ничто по сравнению с тем, что должно начаться с минуты на минуты.
Вот сейчас сверкнёт лезвие…
Вот сейчас коснётся кожи…
– Что-то не так, девочка? – елейным голоском протянула, вопросительно глядя на цепи, что каждую ночь приковывают меня к кровати. – Не терпится почувствовать свободу? Не терпится, чтобы я сняла с тебя их?.. А что я говорила по поводу нетерпеливости, дрянь ты неблагодарная?!
Вздрогнула. Так вышло само собой. Я не хотела! Честно!
И тут же получила по лицу.
Марго любит давать пощечины. Вижу это по вспыхивающему в глазах азарту и наслаждению, каждый раз, как раздаётся хлопок. И каждый раз… каждый раз она жалеет, что позволила себе эту слабость.
– Филип снова будет недоволен, если на моём лице появятся синяки, – позволила себе произнести хриплым дрожащим голосом. Но пригрозить Марго Филипом – единственный шанс избежать очередного удара по лицу.
Марго боялась Филипа. Он был гораздо сильнее и авторитетнее её.
– Ох, да, ты права. Фил слишком любит твоё красивое личико, – спохватилась, поправляя съехавший на бок парик.
Взмокшая ночная сорочка сползла с моего плеча, и холодная рука Марго коснулась кожи. По обонянию ударил запах её невыносимо сладких духов, а лицо склонилось над моим и лоб защекотали кончики искусственных каштановых волос.
– Глория-я-я-я… – с обожанием прошептала, сверкнув синими глазами, и мурашки вновь побежали по телу: от кончиков ледяных пальцев до самой макушки. – Глория, девочка, ты же знаешь, я не люблю причинять тебе боль, но… но иногда ты не оставляешь мне другого выбора.
Внутри всё задрожало от страха, от неизбежности, грудь стянуло тугим кольцом и захотелось плакать… Громко, отчаянно, с подвываниями. Вот только… слёз уже давно не осталось. А голос сел от долгих бесполезных криков по ночам.