Долина смертной тени

Приставкин Анатолий Игнатьевич

Цибиногова и ее муж систематически избивали Ниночку по незначительному поводу и без такового.

Они на длительное время ставили ее в угол, лентами связывали руки за спиной, ограничивали в пище и воде, отвели ей для наказания специальное место между шкафом и печкой, некоего рода карцер, где оставляли девочку на длительное время, а потом подвешивали за руки на гвозде…

Может, хватит?

Разве этого недостаточно, чтобы расстрелять такую мать? Или

– посадить ее в клетку, в зверинец, вместе с гиенами. Хотя гиены такое со своими зверенышами

не творят.

Но, превозмогая себя, продолжу…

В феврале 1983 г. (Ниночке почти два года) Цибиногова была в гостях и ударила дочь по лицу только за то, что девочка не смогла сама одеться, разбила ей губу до крови.

В начале мая Цибиногова избила дочь палкой так, что на спине остались следы, как написано в приговоре: “в виде полос

“елочкой”. В ноябре нетрезвый муж избил дочь, повредив ей ухо, которое не зажило до последних дней жизни ребенка.

Летом 1985 г. (Ниночке четыре года) родители неоднократно, оставляя детей одних, запихивали девочку в заполненную водой покрышку от трактора “К-700”, в которой она сидела связанная, выбраться сама не могла. Спать укладывали в корыто на старые телогрейки…

В середине декабря 85 года Цибиногова в присутствии мужа избила дочь раскаленной кочергой по ногам… Муж, подстрекаемый женой, схватил корыто и бросил его на пол вместе с находившейся в нем дочерью и избил ее, только за то, что она испачкала постель… Наверное, их постель, ведь жила и спала она в холодном чулане на тряпье…

Прервусь. Никак не могу привыкнуть, что все это как бы в прошлом…

Но мы-то, мы живы (в отличие от Ниночки) и раз уж прикоснулись к ее судьбе, должны как-то представить, если не сердцем, то умом, что же мог пережить до пяти лет ребенок…

Да и что, вообще, он понимал в окружающем его мире, где все, что произошло, возможно.

Но, может, девочка так и восприняла, и уходя, унесла с собой образ земного ада, где существует лишь одна жестокость, где всесильные взрослые люди ежедневно, ежечасно тело твое мучают, как в том аду… И где места для таких как она все равно нет.

И как дальше мне жить, если и сейчас, рассказывая эту историю, а прошло больше десяти лет, я начинаю ненавидеть незнакомую мне Цибиногову, ее мужа, весь этот проклятый ребенком мир?!

…28 декабря ваши дети украшали елку, ждали подарков, завороженно поглядывали в заледенелое узорчатое окно, с тайной мечтой о Деде Морозе, который непременно узнает их самые заветные желания… В этот предпраздничный день за украденный кусок хлеба Ниночку, догола раздетую, вытолкали ногами на улицу… На мороз… А когда она, окоченевшая, попросилась домой (можете представить такую новогоднюю картинку?), ее схватили и со словами: “Тебе холодно, сейчас тебе будет жарко!” – посадили на горячую плиту, причинив, как написано в деле (хоть можно бы далее не писать!), сильные ожоги ягодиц…

А на следующий день связали руки лентой и подвесили за руки на гвоздь…

Ниночке четыре с половиной года… Счастливый праздник

Рождества Христова и близок уже ее конец… И

конец ее мучениям.

3 января 1986 года Цибиногова (вы запомнили эту фамилию? Я лично навсегда!) в присутствии других дочерей и мужа избила

Ниночку резинкой от камеры, лишила ее пищи и воды, через два дня вновь избила ее, а 6 января, как раз в светлый праздник

Рождества, на весь день засадила ребенка в ледяной подпол…

Потом извлекла и, привязав к шифоньеру, снова била…

Далее, цитирую: “7 января девочку в тяжелом состоянии доставили в хирургическое отделение Моршанской больницы (кто тот сердобольный, кто узнал и вызвал врачей?!), где она от истощения и множественных повреждений головы и тела, нанесенных ей Цибиноговой и ее мужем, умерла…”

Не хочется читать остальное, что находится в деле, которое легло нам на стол. Осужденная, к примеру, характеризуется положительно, к труду относится добросовестно, овладела рядом смежных специальностей швейного производства, активно участвует в самодеятельности…

Отсидела из десяти лет восемь, и администрация считает, что… “она доказала свое исправление…”.

Несмотря на все эти рекомендательные слова, мы практически единогласно отклонили ее просьбу о помиловании.

А я даже пытался найти могилку Ниночки…

Зачем? Да не знаю зачем… Ну, чтобы цветочки положить и попросить от нас ото всех у нее прощения… За то, что мы такие…

Но история на этом не закончилась. Через полгода после обсуждения на Комиссии в одной из газет появилась статья, рассказывающая о женщинах-убийцах в одной из колоний, и там, на фотографии – Цибиногова. Я и раньше хотел себе представить ее, но не представлялось, у такой не может быть лица. Ее лик – сама смерть.

Я прямо-таки впился глазами в ее фотографию и вдруг понял, что знаю ее. Даже ахнул, настолько ее внешность мне знакома.

Нет, не лично, конечно, и мистики тут никакой нет. Просто за мою бесприютную бродяжью детскую жизнь среди множества песьих морд встречал таких, как она, с прямым, уверенным, жестко прищуренным взглядом, от которого холодок ползет по спине.

Это они хватали нас и били по голове на рынке, если мы попадались; это они, сидя в высоких сферах, гнали нас под пули, на Кавказ… Обворовывали, когда им вверяли среди сибирской зимы комочки наших судеб…

Как забыть хромого директора Башмакова в Таловском детдоме, что морил нас голодом!

Все они были Цибиноговы, какими бы именами тогда ни назывались. И потому Цибиногова не только убила Ниночку, она вернула меня в мое проклятое детство и еще раз попыталась сломать мне жизнь, уже в конце моей жизни.

Это из-за нее я каждый раз, когда думаю о нашем бытии, извлекаю, того не желая, свои старые обиды, вспоминаю

Ниночку и плачу… Плачу о ней и о себе.

В статье рассказывается, что у Цибиноговой два средних образования, говорит она внятно и грамотно, стихи пишет в стенгазету – о детях и о детстве. Уж не о Ниночке ли, случайно, которую называет “покойницей”?