Долина совести
Шрифт:
Он машинально поправил съехавшую на бок бабочку. Выпрямил спину. Гордо поднял подбородок; толстый дворник удивленно вытаращился на юного аристократа в костюме-тройке, с мечтательной улыбкой тянущего за собой детскую машинку об одном колесе.
Он добьется… он может добиться в жизни чего угодно. Мама хочет, чтобы он был врачом… Ему самому иногда этого хочется… Но главного решения он еще не принял. Он выберет сам – не позволит ни обстоятельствам, ни минутной слабости, ни даже маме выбирать за себя. Надо только выстроить свою жизнь так, чтобы умение Влада привязывать
«Понимаешь, Димка, мне позарез надо куда-то поступить, не в этом году, так в следующем. Иначе меня заберут в армию… Представляешь, что будет, если я окажусь в армии?!» – «Да уж…» – «И ведь мама… Я должен найти такое место, чтобы от нее неподалеку…» – «Не говори мне ничего!» – «Я и не говорю… Просто мне все равно придется вернуться домой, может быть, ненадолго…» – «Только не раньше осени. Когда все закончится. Когда многих наших в городе уже не будет… А меня не будет точно, Владка».
Влад остановился перед дверью своего дома. Поднял глаза к занавешенным окнам – так когда-то смотрела Иза…
«Обещай, Влад, что ты смотаешься на все лето, и ни одна живая душа в городе не сможет тебя отыскать. Мы заключили с тобой договор, в котором ты представляешь себя, а я – всех тех, кто к тебе привязан. Самое лучшее, что ты можешь для нас сделать – это свалить из города, и – с концами… Поклянись».
«Обещаю».
Поезд тронулся. Лента перрона поползла назад; Димка, стоявший у лотка с мороженым и смотревший в сторону, повернул голову и встретился с Владом глазами.
Небрежно поднял руку, помахал – как будто прощаясь по дороге из школы.
Перрон закончился. Влад вернулся в купе. Вытащил из сумки учебник по химии; разговорчивая соседка уже пытала маму о том, куда они едут (в Старгород), и куда поступает Влад (в медицинский), и есть ли у них знакомства в приемной комиссии (к сожалению, нет), и занимался ли Влад с репетитором (что вы, он и так хорошо учится), и есть ли где остановиться (да, у родственников-знакомых), и что-то еще, сдобренное личными соседкиными воспоминаниями…
У окна сидела девчонка, ровесница Влада. Смутно знакомая. Может быть, он видел ее на танцах, или в парке, или еще где-то.
Девчонка молча смотрела в окно. Дорожная болтовня двух женщин текла мимо, никак ее на затрагивая; когда Влад уселся напротив, девчонка мельком взглянула на обложку учебника. И снова отвернулась.
Усилием воли Влад заставил себя понять, о чем идет речь в книге. Перечитал главу в третий раз, в четвертый; на пятый раз соседкин голос отдалился и исчез, как будто между Владом и этой тетенькой в розовом летнем платье образовалась звуконепроницаемая стена. Влад читал, не поднимая глаз; девчонка напротив превратилась в деталь интерьера – наравне со шторками на окне, вешалками для одежды
Потом текст уплыл в сторону, на его месте оказался узкий асфальтовый перрон, ларек с мороженым и Димка, небрежно машущий вслед.
Димка был демонстративно равнодушен. Уже начал отвыкать, подумал Влад с обидой. Ну ладно, не обнялись перед дорогой, Влад сам так захотел, чтобы не обнимались… Но хоть лицо-то не делать таким постным лучший друг мог бы?! Нет, Владу и так сойдет… у него же голова не болит в разлуке… температура не поднимается…
Но это ведь не значит, что совсем ничего не болит? Они – те, кого он оставляет – трудное время проведут вместе. А он, Влад… что же, он теперь обречен на одиночество? Всю жизнь?!
Он закусил губу, прогоняя внутренний скулеж. Ничего ему не сделается… там увидим… главное испытание предстоит все-таки не ему, а…
Впереди июль и август. Все решится в июле, но Влад не сможет помочь ни Димке, ни другим одноклассникам. Вот помешать… Для того чтобы помешать, достаточно просто найтись. Жить они будут у родственников тети Веры, маминой старой приятельницы, а муж этой тети Веры знаком с матерью Ждана… И Ждан, если захочет – а он захочет! – узнать, куда уехал Влад, хоть завтра сумеет получить «засекреченную» информацию… Какие-такие секреты в маленьком городе?!
Умиротворяюще постукивали колеса. Болтливая соседка пожелала переодеться в спортивный костюм; Влад покорно вышел в коридор, встал у окна, держась за поручень. Вечерело: чтобы увидеть в окне хоть что-нибудь кроме своего мрачного отражения, надо было прислониться к стеклу лбом и носом.
За спиной присвистнула, открываясь, дверь купе. Серьезная девчонка прошествовала в конец коридора – и через две минуты обратно; остановилась у соседнего окна, прижалась к нему лицом.
– Поступать? – спросил Влад.
Девчонка отрывисто кивнула.
– В педагогический?
Она взглянула на него с царственным презрением:
– В театральный.
– А это где? – спросил Влад после паузы.
– В столице, разумеется, – отозвалась она недоуменно. – Или ты про другое спрашиваешь?
Она совсем не походила на девицу, собирающуюся быть артисткой. Во всяком случае Влад воображал таких девиц совсем по-другому.
– А что туда сдают? – спросил он просто так, чтобы скрасить неловкую паузу.
– Мастерство, – сказала девчонка, будто облизывая сладкий леденец. – Прозу, басню, этюд, стихотворение, монолог, танец, песню…
– Много, – сказал Влад. – А химию не сдают?
Она не удержалась и прыснула.
– А биологию?
– Биология должна быть в человеке, – сказала она наставительно, и Влад понял, что она повторяет чужую фразу. – Актерская биология…
– У тебя есть?
Она смерила его таким взглядом, каким обычно обмениваются девчонки перед девчоночьей дракой:
– Есть. А тебе что?
Мимо по коридору прошел мужчина в мятом спортивном костюме, такой толстый, что и Влада, и его собеседницу едва не вдавило в стенку.