Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе.(сборник)
Шрифт:
– Я иду с вами, – сказал я.
– Тогда, одевайтесь и берите свой револьвер. Чем быстрее мы отправимся, тем лучше. Задуйте свечу, и пойдемте в комнату.
Не прошло и пяти минут, как мы уже выходили из дома. Мы начали погоню, сразу же торопливо зашагав через темный кустарник, сопровождаемые монотонным гудением осеннего ветра и шорохом падающей листвы. Ночной воздух наполнял запах сырости и гнили. Иногда, всего лишь на несколько мгновений между рваными краями плывущих по небу облаков проглядывала луна. Не успели мы подойти к болоту, как пошел мелкий, пронизывающий дождь. Впереди все так же продолжал мерцать свет, знак, подаваемый Селдоном.
– А вы не прихватили с собой оружие? – спросил
– Я взял с собой охотничий хлыст.
– Нам нужно поторопиться, чтобы напасть на него в темноте, неожиданно. Говорят, парень он отчаянный, и может оказать сопротивление.
– Послушайте, Уотсон, а что бы сказал о нашем поступке Шерлок Холмс? – спросил меня баронет. – Насколько я помню, он предупреждал меня не выходить на болото ночью, когда над всем властвуют силы зла.
Словно в ответ на слова сэра Генри угрюмый мрак болота прорезал странный звук. Он шел издалека, и был сначала едва различим, но, постепенно разрастаясь, становился все громче и ужасней. Я уже слышал его однажды, когда подходил к краю Гримпенской топи. Этот вой донесся к нам вместе с ветром, и, казалось, заполнил, собою весь ночной воздух. Дикий, надрывный, он начинался с ворчания, затем переходил в некое подобие стона и заканчивался душераздирающим воем, печальным, и вместе с тем угрожающим. Он прозвучал несколько раз, и в эти секунды нас охватывало ощущение, словно весь воздух дрожит от этого пронзительного и грозного крика. Баронет схватил меня за рукав. Я оглянулся и увидел, как страшно побледнело его лицо.
– Боже милостивый! Что это было, Уотсон?
– Не знаю. Говорят, такие звуки издает само болото. Мне доводись слышать его и раньше.
Вой затих, и давящая тишина снова обволокла нас. Напряженно прислушиваясь, мы продолжали стоять, ожидая продолжения, но ничего не последовало.
– Уотсон, – уверенно произнес баронет, – это выла собака.
Признаюсь, услышав надтреснутый, дрожащий от волнения голос сэра Генри, я остолбенел. Кровь застыла у меня в жилах. Я понял, что баронет не просто перепуган, он охвачен ужасом.
– Как они называют это звук? – спросил сэр Генри?
– Кто они? – переспросил я.
– Ну, местные жители.
– Они – люди невежественные. Не слушайте все то, что они говорят.
– И тем не менее, я прошу вас, Уотсон, скажите, как они называют это звук.
Я помолчал, хотя и понимал, что уйти от ответа мне не удастся.
– Они говорят, что так воет собака Баскервилей, – наконец произнес я.
Сэр Генри тяжело вздохнул, и некоторое время молча стоял, оглядывая болото.
– Кто бы это ни был, – решительно заговорил он, – ему не удастся остановить меня. Кстати, я думаю, что звук шел издалека. Примерно вон оттуда, – он показал рукой в темноту.
– Трудно определить, откуда он долетел.
– Он донесся с ветром. А ветер дует со стороны, как ее там, Гримпенской топи, что ли.
– Да, похоже.
– Так вот, туда-то мы сейчас и направимся. Вперед, Уотсон. Вы же, в конце концов, не мальчик, и понимаете, что это выла собака. Да и я тоже не ребенок. Кстати, вы говорите, что вам уже доводилось слышать это звук?
– Да, я слышал его, когда, гуляя по болоту, встретился со Стэплтоном. И он сказал мне, что это – не обязательно вой собаки. Точно также кричит и птица. Он называл ее, но я уже этого не помню.
– Никакая это не птица, а собака. Боже мой, неужели все эти россказни имеют под собой какую-то почву?
– Да нет же, конечно, – заверил я его.
– Одно дело, когда вы в Лондоне. Там можно посмеяться над чем угодно – над древним манускриптом и над собакой. Но другое дело здесь, на болоте, когда вы стоите и слышите вой. А смерть моего дяди? И отпечатки собачьих лап возле него все-таки были! Нет, Уотсон, все сходится.
Я пощупал ее – она была холоднее мрамора.
– Завтра будет все в порядке, – заверил я сэра Генри.
– Не думаю, чтобы этот стон быстро выветрится из моей памяти. Так что, вы думаете, нам следует сейчас делать?
– Может быть, повернуть назад?
– Ну, уж нет. Мы вышли для того, чтобы изловить преступника, и обязаны продолжить его поиски. Это – закоренелый убийца. Мы должны схватить его и никакое исчадье ада не удержит меня от этого. Вперед, Уотсон! И пусть все силы зла восстанут против нас, но мы не уйдем отсюда. Вперед!
Мы медленно двинулись на болото. Черные громады холмов сжимались вокруг нас. Впереди, все так же ярко, горел свет. Нет в мире ничего труднее, как правильно определить ночью расстояние от вас до источника света. Кругом непроглядная темень и вам кажется, будто свет то удаляется к самой линии горизонта, то приближается настолько, что вы начинаете думать, будто до него – рукой подать. Но, наконец, нам удалось определить место, откуда шел свет. Оказалось, до него и вправду не очень далеко. Свеча была вставлена в расщелине скалы, и оттого ветер не задувал бьющееся пламя. К тому же, его можно было увидеть только с одной стороны, со стороны поместья. И то лишь, как мы выяснили, из одного окна. Гранитный валун скрывал наше приближение. Крадучись, мы подошли к нему, немного подождали и затем, осторожно выглянув, начали рассматривать огонек свечи. Странно было видеть это слабое, трепещущее пламя здесь, в самом центре болота. И никого вокруг, ни единого признака жизни – только дрожащий желтенький огонек и его отблеск на шершавом камне скалы.
– Что будем делать? – прошептал сэр Генри.
– Давайте подождем немного, преступник, должно быть, где-то поблизости. А пока осмотримся.
Едва я успел произнести эти слова, как мы увидели его. С камня, в расселине которого находилась свеча, соскользнула чья-то фигура. На мгновение в метнувшемся свете пламени мы увидели желтое, искаженно дикой гримасой лицо с многочисленными следами порока, лицо, в котором не было ничего человеческого. Облепленное грязью, заросшее бородой и усами, со спутанными прядями сальных волос. Такие физиономии, возможно, были у тех дикарей, что обитали здесь, на склонах холмов, в эпоху неолита. Язычки пламени отразились в его маленьких, как у свиньи, хитрых, коварных глазках, злобно бегавших по сторонам. Он был похож на жестокого зверька, который мечется, заслышав в темноте шаги охотников.
Определенно, что-то вспугнуло его, заставило заметаться. Возможно, у них с Берримором был обговорен еще один условный сигнал, который дворецкий должен был подавать, подходя сюда. Я отчетливо видел охваченное ужасом лицо преступника. Казалось, еще секунда, и он выпрыгнет из пятна падавшего на него света, растворясь в темноте. Я бросился вперед, то же самое сделал и сэр Генри. И в тот же момент преступник, отчаянно завизжав и изрыгая проклятья, метнул в нас камень, который, пролетев между мною и сэром Генри, разбился вдребезги, с треском ударившись о скрывавший нас спасительный валун. В следующую секунду преступник бросился бежать, и я еще раз увидел его коротконогую, широкоплечую фигуру. Я уже было подумал, что беглецу удастся скрыться в темноте, но, на наше счастье, снова выглянула луна. Мы устремились вслед убегавшему преступнику и, обогнув холм, сразу же увидели его: он удирал от нас, перепрыгивая через многочисленные камни с невероятной ловкостью, сделавшей бы честь любому горному козлу. В свете луны я мог бы легко подстрелить его из своего револьвера, но, еще уходя, я дал себе слово использовать оружие только для самозащиты. Стрелять в безоружного – не в моих правилах.