Долина туманов
Шрифт:
Ася с трудом сдерживает зевок. Муж, как и большинство других мужчин в этом мире, видит только ее тело. А что спрятано в душе Аси – это ему безразлично. Мало того что он относится к ней как к собственности, ему еще и нет дела до того, что на уме у собственной жены.
«Возможно, – замечает про себя Ася, приглядываясь к своему отражению в зеркале, – это и к лучшему!»
Ася вспоминает, что впервые эти мысли появились в ее голове в конце детства, а именно после смерти папы. Сиротами они с сестрой стали не в один день: у мамы была шизофрения, а у папы из-за этого не выдержало сердце. Много лет он наблюдал, как его любимая женщина
Умер папа через десять месяцев, с тех пор Ася и стала думать о смерти. Не каждую минуту, ведь в наследство от мамы ей достался хороший запас жизнелюбия. А все-таки довольно часто Ася вдруг задумывалась: что чувствуют мертвые? Как это – не жить? Каково это – умирать? Она вспоминала маму, папу, представляла, как это будет происходить с ней, поверив и приняв ту истину, что если ты родился, то обязательно и умрешь.
Иногда смерть казалась ей огромным бриллиантом со множеством граней. Грани искрились и переливались разными цветами, смерть выглядела все менее пугающей, все более интригующей. В подростковом возрасте мысли о том, что ждет ее там, на том берегу, превращались в навязчивое состояние, которое Асе нелегко было скрывать от окружающих, позже она стала возвращаться к этим мыслям гораздо реже, но совсем отделаться от них не могла. Но ни разу Ася не попыталась перейти к экспериментам на тему умирания – инстинкт самосохранения оказывался сильнее любопытства.
А все-таки как себя чувствуют мертвые?
Краем глаза Ася замечает, что в глазах мужа заметно не только вожделение, а еще и что-то иное, непонятное. Может быть, это обида, а может, нечто иное. По сути, ей не интересны его чувства, но вдруг Асе становится жалко Вовуса, жалко, потому что где-то в глубине души она ощущает свою вину.
Способ выразить свою жалость, тем самым успокоив собственные неприятные ощущения, она знает только один.
Ася поглаживает блестящий светлый локон, проводит ладонью по загорелому бедру, оглядывается. Идет к мужу походкой пантеры, смотрит прямо в глаза. Именно это больше всего возбуждает Вовуса – и он выпрямляется на месте, подается вперед. И все равно – замечает Ася – взгляд мужа по-прежнему печален и тревожен. Тогда она спускает рубашку с плеч, роняет ее на пол. Теперь все меняется: он вздыхает, будто бы ему тринадцать и женское обнаженное тело он видит впервые в жизни. Не сводя глаз с груди жены, Вовус встает ей навстречу, подхватывает на руки и относит в постель.
Ощущая поцелуи мужа на своей шее, она не то чтобы безумно возбуждается, но ощущения испытывает приятные. Ловким движением он стягивает с нее красные трусики…
Да, соглашается сама с собой Ася, им было хорошо вместе. Вполне хорошо.
Проходит всего несколько минут, и Вовус откатывается на край постели.
– Что случилось? – спрашивает Ася. Она чувствует себя немного глупо.
– Меня тошнит, – говорит он глуховато.
– Скушал что-то?
Брови Вовки на мгновение страдальчески изламываются, но вот он уже улыбается:
– Скушал уши у Гаврюши!
– Ты шутишь? Тебя не тошнит?
– Тошнит, – еще одна улыбка, – ничего, я сейчас таблетку съем, и все пройдет. Прости меня.
В ответ она растягивает уголки губ.
Ася забывает о постельном ляпсусе мужа, как только переступает порог ванной комнаты. Она забывает и о самом Вовусе, сорокалетнем серьезном мужчине с седеющими висками и непонятным рассредоточенным взглядом. Только о десяти совместно прожитых годах забыть не получается. Они были неплохими, эти годы. Думая о прошлом, Ася словно прощается с ними.
Ей было лет пятнадцать, когда она начала мечтать о добром волшебнике, который вошел бы в ее мир, в ее дом, в ее жизнь, вдруг избавив их маленькую семью от бедности. Да, в те времена они с Верой были очень бедны.
Ася училась в девятом классе, а старшей сестре, едва успевшей окончить школу, пришлось найти работу, иначе они бы голодали. Вера освоила парикмахерское ремесло в дешевом салоне красоты, работавшем прямо на первом этаже их пятиэтажки. Стригла пенсионеров и малышей, потому что умела быть терпеливой и к тем и к другим. Ася прекрасно помнила, как, вернувшись после двенадцатичасовой смены, сестра брала в одну руку учебник, в другую – бутерброд и садилась за письменный стол. Бутерброд она съедала – молодая и всегда голодная, – а книга становилась подушкой.
Ася и сейчас хорошо помнит, какие тряпки ей приходилось носить! Кое-что она пыталась шить сама, но смотрелись эти вещи ужасно, а ей, хорошенькой девушке, было нестерпимо стыдно выглядеть оборванкой.
«Ох, – думала Ася, глядя на своих более обеспеченных подруг, – вот бы мне кто-нибудь купил такие вещи!»
Мечтая о волшебнике, Ася представляла себе богатого родственника, например, но вместо него появился Вовка. С будущим мужем Ася познакомилась не самым приличным для девочки из хорошей семьи образом. До сих пор она скрывает эту историю от Веры – на всякий случай. Вера не из тех, кто может снисходительно посмеяться над прошлым. Она воспринимает все слишком серьезно.
Случилось это серым осенним днем, когда Ася с подружками, спрятавшись за высоким парапетом в парке, собирались покурить. Курение в те времена было рисковым приключением. Ася знала это, но курить в скверике за школой считалось шикарным, и даже самые хорошие девочки из класса делали это, как же Ася могла отказаться?
Вот так, втроем с одноклассницами, Анькой и Варькой, они пристроились за каменным парапетом, достали болгарские сигареты «Стюардесса» и начали искать спички.
– У меня точно были! – бормотала Варька, роясь в сумке.
Анька, всегда немного заторможенная, растерянно наблюдала за ее поисками, Ася устала сидеть на корточках и выпрямилась в полный рост. Мимо шел прохожий – молодой мужчина, симпатичный, хорошо одетый. Ася склонила голову к правому плечу, пожалела, что у нее не накрашены губы, и окликнула его:
– Эй, парень!
Он повернулся к ней и замер на месте. В тот момент – и Ася ясно это запомнила – на его лице проступили по очереди удивление, восхищение, надежда, ожидание. Он потер глаза, будто опасаясь, что девушка эта – видение.
Ася рассмеялась от удовольствия: ей уже приходилось видеть подобное, наверное, на сотне мужских лиц и рож.
– Спичек не найдется? – спросила она.
С представителями противоположного пола Ася общаться умела. Или, правильнее сказать, обращаться, как обращаются с непредсказуемыми существами, вроде диких лошадей или крупных собак, покоряя, подчиняя, превращая мужчин в преданных слуг. В очень редких случаях Асе приходилось постараться, но Вовус был рад подчиниться раз и навсегда после первого ее взгляда.