Долина Виш-Тон-Виш
Шрифт:
— Дикари поплатились за свою смелость, а наши люди пострадали мало. Исключая вон того болвана, что ухитрился подставить руку под стрелу, мне неизвестно, чтобы кто-нибудь из наших был ранен.
— Слышишь! Они отступают! Крики отдаляются, и наши молодые люди одержат верх! Ступай на свое место среди бревен для топлива и последи: пусть ни один соглядатай не останется, чтобы навредить. Господь вспомнил о милосердии, и может так случиться, что это бедствие минует нас!
Чуткое ухо Руфи не обмануло ее. Сумятица нападения постепенно отдалялась от укреплений, и хотя вспышки мушкетов и грохочущие отзвуки, разносившиеся по окружающему лесу, не стали реже, было ясно, что критический момент атаки уже миновал. Вместо яростной попытки захватить частокол внезапным натиском
— Кто-нибудь еще, кроме бравого Дадли, пострадал при нападении? — обеспокоенно спросила женщина, медленно проходя среди группы сумрачных фигур, собравшихся на совет у бровки склона. — Кто-нибудь нуждается в заботливой женской руке? Хиткоут, ты невредим?
— Правда. Тот, чье милосердие велико, позаботился об этом, ибо у нас было мало возможностей подумать о собственной безопасности. Боюсь, что некоторые из наших молодых людей не отнеслись к этому с тем вниманием, какого требует благоразумие.
— Беззаботный Марк не забыл моих наставлений! Мальчик, надеюсь, ты не терял чувства долга настолько, чтобы опережать отца?
— Когда воинственные вопли раздаются меж бревен частокола, матушка, видишь и думаешь только о краснокожих, — возразил мальчик, проводя ладонью по лицу, чтобы скрыть капли крови, сочащиеся с бороздки, оставленной пролетевшей стрелой. — Я держался возле отца, но впереди или позади него, я не заметил из-за темноты.
— Парень вел себя хорошо и достойно, — сказал незнакомец, — и показал, что сделан из того же металла, что его дед. Ба! Что это светится среди сараев? Пожалуй, понадобится вылазка, чтобы спасти от разорения хлебные амбары и твои загоны!
— К сараям! К сараям! — прокричали двое молодых людей через свои бойницы.
— Постройки в огне! — воскликнула одна из служанок, исполнявшая сходную обязанность под прикрытием жилых домов. Затем последовали залпы мушкетов, каждый из которых был нацелен на вспышки света, ярко сверкавшие в опасной близости к горючим материалам, заполнявшим большинство наружных строений. Вопль дикарей и быстро опавшее пламя пылающего клубка возвестили, что цель достигнута с фатальной точностью.
— Это нельзя оставить просто так! — воскликнул Контент, возбужденный до чрезвычайности крайней степенью опасности. — Отец! — громко позвал он. — Сейчас самое время показать всю нашу силу.
За этим призывом последовала минута напряженного ожидания. Потом вся долина внезапно озарилась так, будто поток электрического света промчался по ее сумрачному ложу. Широкая полоса яркого пламени вырвалась из мансарды блокгауза, а затем раздался рев маленькой пушки, которая так долго пребывала там в молчании. Вслед за этим послышался грохот снаряда среди сараев и треск разрываемого дерева. При мгновенной вспышке стали видны до пятидесяти темных фигур, мечущихся между наружных построек в смятении, естественном для их невежества, и с быстротой, соответствовавшей их смятению. Момент был благоприятный. Контент сделал знак Рейбену Рингу. Они вместе вышли через задние ворота и исчезли в направлении амбаров. Время их отсутствия было исполнено напряженного беспокойства для Руфи и тревоги даже для тех, чьи нервы были покрепче. Однако нескольких минут хватило, чтобы успокоить эти чувства, ибо рискнувшие выйти вернулись невредимыми и такими же молчаливыми, какими покинули укрепления. Хруст ног по насту, ржание лошадей и мычание испуганного скота, пока обезумевшие животные метались по полям, вскоре разъяснили, ради чего был затеян этот риск.
— Входи, — прошептала Руфь, придерживая рукой задние ворота. — Входи, ради Бога! Ты выпустил весь скот, чтобы ни одна живая тварь не погибла в огне?
— Весь. И, сказать по правде, вовремя, ибо — смотри! — пожар разгорается!
Контент имел все основания поздравить себя со своей вылазкой, потому что, даже пока он говорил, стало видно, как полускрытые факелы, сделанные по обычаю
Стрельба прекратилась, и осажденные поздравляли себя с успехом, когда внезапный свет разлился над полями. Полоса пламени вскоре вихрем взвилась над гребнем пшеничных скирд и быстро охватила горючий материал жадными языками. От этого гибельного разорения средств спасения уже не осталось. Сараи и загоны, еще недавно укрытые ночной темнотой, мгновенно осветились, и жизнь стала бы ценой, уплаченной любой из сторон, если бы кто-то осмелился проникнуть внутрь огненного крута. Жители пограничья вскоре были вынуждены отступить, даже несмотря на скрывавшую их тень от холма, и искать такое укрытие, как частокол, чтобы не стать мишенью для стрелы или пули.
— Это печальное зрелище для того, кто убирал урожай, желая добра всем людям, — сказал Контент дрожащей жене, которая конвульсивно схватила его руку, когда пламя завихрилось потоками горячего воздуха и, пробежав пару раз по кровле сарая, коварно растеклось вдоль деревянной обшивки. — Плоды благословенного сезона готовы обратиться в пепел в огне этих про…
— Спокойно, Хиткоут! Что такое богатство или полные закрома по сравнению с тем, что остается. Сдерживай это роптание своего духа и благодари Господа за то, что он оставляет нам наших малышек и дарует безопасность внутри наших домов.
— Ты верно говоришь, — отвечал муж, стараясь подражать кроткому смирению спутницы жизни. — Что в самом деле весят дары мира сего, если на другой чаше весов мир в душе. А! Этот злокозненный ветер окончательно губит наш урожай! Яростная стихия в самом центре закромов.
Руфь ничего не ответила, ибо, хотя мирские заботы волновали ее меньше, чем мужа, страшное усиление пожара наполнило ее чувством тревоги за личную безопасность. Огонь перекидывался с крыши на крышу и, встречая повсюду легко воспламеняющиеся материалы, ярко полыхал, пожирая в потоке пламени весь обширный ряд амбаров, сараев, закромов, стойл и наружных строений. До этой минуты напряженное затишье, с надеждой на одной стороне и с опасениями на другой, оставляло обе группы немыми зрителями этой сцены. Но победные крики вскоре возвестили восторг, с которым индейцы стали очевидцами завершения своего жестокого плана. Затем этот взрыв радости сопроводили воинственные вопли, и началась третья атака.
Противники сражались теперь при ярком свете, хотя и менее естественном, но едва ли уступавшем дневному. Поощряемые перспективой успеха, который сулил пожар, дикари ринулись на частокол с большей отвагой, чем обычно им было свойственно проявлять в их осмотрительных военных действиях. Широкая тень от холма и строений на нем лежала на полях со стороны, противоположной пожару, и сквозь этот пояс относительного мрака самая жестокая из банд беспрепятственно проложила себе путь непосредственно к частоколу. Об их появлении возвестили крики радости, ибо слишком много любопытных глаз впитывали пугающую красоту пожарища, чтобы заметить их приближение до того, как атака едва не увенчалась успехом. Натиск защитников и нападающих был теперь одинаково быстр и неудержим. Стрельба была бесполезна, поскольку бревна надежно защищали как нападающих, так и осажденных. Это была битва врукопашную, в которой верх одержала бы численность, если бы более слабой стороне не улыбнулась удача в защите. Удары кинжалов мелькали меж бревен, и изредка слышался выстрел мушкета или свист стрелы.