Долина Виш-Тон-Виш
Шрифт:
Такое предположение сулило проблеск надежды. Эта идея, казалось, дала новое направление мыслям Руфи и позволила долголетней привычке к самоконтролю несколько восстановить свою прежнюю власть. Источники слез высохли, и после короткой и ужасной борьбы она вновь обрела собранность. Но ни на минуту, пока длилась эта страшная борьба, Руфь Хиткоут уже не являла собой тот необходимый образец деятельности и порядка, каким была в предшествующих событиях этой ночи.
Едва ли нужно напоминать читателю, что другие действующие лица этой сцены были слишком заняты своими заботами, чтобы заметить краткий взрыв родительской муки Контента и его жены, о котором мы только что рассказали. Судьба тех, кто находился в блокгаузе, слишком очевидно близилась к развязке, чтобы проявлять
Характер сражения несколько изменился. Больше не было непосредственной опасности от стрел и пуль нападающих, зато над осажденными нависла опасность нового и даже более ужасного рода. Правда, то здесь, то там стрела, застряв, подрагивала в отверстиях амбразур, а неловкий Дадли однажды едва избежал пули, которая то ли случайно, то ли пущенная рукой более уверенной, чем обычно, скользнула в одну из узких щелей и оборвала бы историю его жизни, не будь голова, вскользь задетая ею, слишком крепкой даже для такого выстрела. Внимание гарнизона было главным образом приковано к непосредственной опасности, исходившей от пожара. Хотя вероятность той крайности, в какой ныне оказалось семейство, предвидели и в определенной степени приняли меры против нее при определении размеров и сооружении блокгауза, однако, как оказалось, масштаб опасности опрокинул все прежние расчеты.
В отношении нижнего этажа не было оснований испытывать тревогу. Он был из камня такой толщины и прочности, что можно было не считаться с любой хитростью, к которой мог прибегнуть враг. Даже два верхних этажа оставались сравнительно безопасными, будучи сделаны из таких твердых пород, что требовалось немалое время, чтобы раскалить их, и в силу этого они были огнестойкими, насколько это вообще возможно для дерева. Но кровля, подобно большинству крыш и в современной Америке, делалась из короткой горючей сосновой дранки. Достигавшая наибольшей высоты башня служила слабой защитой. А поскольку пламя с гулом вздымалось над зданиями, выходившими на двор, и широкими вихрями крутилось вокруг пышущей жаром площади, то все хрупкое покрытие блокгауза то и дело окутывали языки огня. Результат можно было предвидеть. Контента первым отвлекли от горечи родительской скорби разнесшиеся среди членов семейства крики, что крыша их маленькой цитадели объята пламенем. Один из обычных колодцев жилища был расположен в цоколе здания, и, к счастью, заранее приняли необходимые предосторожности, чтобы его можно было использовать в случае крайней нужды, вроде того, что наступил теперь.
Надежная каменная кладка колодца поднималась сквозь нижнее жилое помещение до верхнего этажа. Пользуясь этой счастливой предусмотрительностью, помощницы Руфи усердно наполняли ведра, а молодые люди обильно поливали крышу водой из окон мансарды. Последняя обязанность, как легко угадать, выполнялась не без риска. Дождь стрел постоянно и назойливо осыпал трудившихся, и не один юноша получил более или менее тяжкие ранения. По правде говоря, было несколько минут, когда живой интерес представлял вопрос, насколько риск, которому они подвергались, увенчается успехом. Непомерный жар от столь многих очагов пожара и случайное соприкосновение с языками пламени, вихрями метавшимися то тут, то там, стали порождать сомнения, смогут ли любые усилия людей надолго остановить беду. Даже массивные и увлажненные сваи основания укреплений начали дымиться так, что прикоснуться к ним ладонью можно было не более, чем на миг.
В этот напряженный промежуток времени всех мужчин, стоявших возле амбразур, позвали помочь гасить пламя. О сопротивлении подзабыли ради более насущной обязанности. Да и сама Руфь пробудилась благодаря новой угрозе, когда руки и мысли каждого были заняты напряженным трудом, который отвлекал внимание от событий, представлявших меньший интерес в силу того, что они меньше угрожали немедленной гибелью. Как известно, опасность перестает внушать ужас при близком соприкосновении с ней. Молодые жители пограничья в пылу усердия стали более беззаботно относиться к самим себе, а когда их усилия начали увенчиваться успехом, к ним вернулось нечто
— Капитан неплохо заботится о теле, — прошептал Рейбен Ринг одному из своих товарищей, стирая следы своего труда с обожженного солнцем лица. — Ты видишь, Хирам, здесь хороший запас еды.
— Маслодельня не богаче запасами! — ответил второй с практичностью и живой наблюдательностью жителя пограничья.
— Известно, что он никогда не прикасается к тому, что дает корова, если это не прямо из-под нее, а здесь мы находим самое лучшее, что может дать молочное хозяйство мадам!
— Наверняка твоя бизонья куртка похожа на те, что носят дома праздные кавалеры! Я полагаю, немало времени утекло с тех пор, как капитан уехал из дома в таком обличье.
— Это может быть старая привычка; ты же видишь: у него остатки формы английских солдат, как этот кусок стали. Это то же самое, что его долгие проповеди насчет своей суетной молодости, когда он вспоминает времена, в которые их носили.
Это предположение, казалось, удовлетворило другого, хотя, возможно, что вид свежих запасов пищи телесной, которые вскоре после того выставили напоказ, чтобы получить доступ на крышу, мог привести к некоторым дальнейшим выводам, будь предоставлено больше времени для догадок. Но в эту минуту девушки, наполнявшие ведра внизу, снова подняли крик:
— К бойницам! К бойницам, не то мы погибли!
Такой призыв не допускал промедления. Под предводительством незнакомца молодые люди бросились вниз, где от них и вправду потребовались вся их энергия и мужество. .
У индейцев никоим образом не было недостатка в сообразительности, которая столь заметно отличает военные предприятия этой хитрой расы. Время, затраченное семейством на борьбу с огнем, нападающие зря не теряли. Воспользовавшись тем, что внимание находившихся внутри было сосредоточено на усилиях первостепенной важности, они сумели поднести пылающие головни к дверям блокгауза и нагромоздить возле них кучу горючих материалов, которые грозили вскоре открыть путь в цоколь самой цитадели. Чтобы замаскировать свой замысел и прикрыть подходы, дикарям удалось притащить связки соломы и других подобных материалов к цоколю постройки по соседству с огнем, что увеличивало реальную опасность для здания и отвлекало внимание его защитников.
Хотя вода, лившаяся с крыши, препятствовала распространению языков пламени в этом месте, она же производила обратный эффект во всех прочих, чего больше всего и хотели дикари. Густые клубы дыма, поднимавшиеся от наполовину укрощенного огня, первыми оповестили женщин о новой грозящей опасности. Когда Контент и незнакомец достигли главного этажа своей цитадели, потребовалось немного времени и немалая доля хладнокровия, чтобы осознать ситуацию, в которой они теперь оказались. Пар, крутясь, поднимавшийся кверху от влажной соломы и сена, уже проник в жилые помещения, и те, кто занимал их, с трудом могли различать предметы и даже дышать.
— Сейчас мы должны проявить величайшую силу духа, — сказал незнакомец своему постоянному спутнику. — Следует принять меры против этой новой уловки, а не то нам суждено погибнуть в огне. Собери самых смелых из молодежи, и я поведу их к выходу, прежде чем злодеяние окажется сильнее противодействия.
— Это стало бы явной победой язычников. Ты слышишь по их воплям, что нас окружила не малочисленная шайка разведчиков. Племя послало отборных воинов свершить свое злое дело. Будет лучше, если мы как следует постараемся отогнать их от наших дверей и предотвратим дальнейшее расползание клубов дыма, ибо выйти сейчас из блокгауза означало бы подставить свои головы под томагавки, а просить пощады так же тщетно, как надеяться сдвинуть скалу слезами.