Доллары в банке (сборник)
Шрифт:
– Поздно – после 23:00. При выезде из Пензы нас остановил сотрудник ГИБДД.
Тогда был хороший приказ: фиксировать все автомобили и водителей, пересекающих границу города после 23.00.
Я рванул на пост ГАИ. Регистрация по времени: 23:04 – Силкин. Мы берем этого Силкина – нигде не привлекался. Задержанный сказал, что никого не возил, а ехал к девушке в Грабово. Какой девушке? Я там всех знаю. Приехал к матери девушки.
– Есть такой жених, Силкин?
– Есть.
– Приезжает он к вашей дочери?
– Да, приезжает!
– А 2 апреля он был у вас?
– А я что – записываю,
Вот так! Мать подтвердила алиби! А мы-то думали, что умнее всех! Но и у нас ниточка оборвалась!
Я уже закрывал калитку, и вдруг меня озарило! Возвращаюсь к мамаше и спрашиваю:
– Ведь ваша дочь учится в Самаре? Как же она могла приехать к вам 2 апреля? Ведь ни каникул нет, ни выходных!
– А ведь и правда! – спохватилась и мать. – Не мог Силкин приехать 2 апреля! Дочь была дома последний раз 8 марта. Не могло быть его у нас 2 апреля.
Взяли мы его под белы рученьки, привезли и закрыли. Он замкнулся, сидя в КПЗ. Ничего не говорит. Оставалась последняя ночь, и мы вынуждены отпустить его.
Мы к заместителю начальника УВД Куликову Валерию Александровичу:
– Дайте нам доработать Силкина! (А уже 8 часов вечера!).
– Да забирайте, но чтоб ни-ни!..
– С него ни один волос не упадет!
Неожиданное признание
А мы проработали несколько вариантов отхода. Доставили его в приемник. Начинаем беседовать. Привели Силкину безотказный аргумент. Три версии было, но в одном ошиблись. Говорили: ты, как водитель, не подлежишь высшей мере. За это всего лишь 3 года условно. Зачем тебе брать грех?
Начали ему рассказывать поэтапно, как было совершено ограбление: здесь встретили, проехали, остановились.
Я постарался убедить его, пробудить в нем остатки совести: «На этих деньгах, – говорю, – кровь, эти деньги не принесут удачи. Самое страшное – подведешь своих близких!» Он начал потеть. Говорит: снимите с меня наручники, я все расскажу!
Мы говорим: Бухарев уже все рассказал, у нас все детали есть. Кто деньгами воспользуется – будет проклят на всю оставшуюся жизнь. А Силкин эти деньги отдал сестре и матери. Близкого человека он не мог подставить. И он говорит – я все расскажу.
Я говорю – я и так все знаю! (Хотя у нас ничего не было!) Покажи, где эти деньги? Бухарев все на тебя валит, но мы знаем, что ты водитель: отвозил и увозил. А он говорит: нет – это я убивал. А мы думаем: наверно берет вину на себя.
– Нам это не интересно, – заявляем, – где деньги? Он говорит: поехали, покажу.
– Нет! – говорим. А про себя решаем: сейчас поедем – поднимет шум! Говорим: напиши матери записку. (Слово дал – слово взял, а записка останется! Приложим к уголовному делу!) Я вот поеду – матери отдам листочек. Напиши по – хорошему, по – доброму. И мать не будем трепать, хотя бы обыск не станем проводить. Ведь раскатаем дом по бревнышкам – где они жить будут?
Пишет: «Мама простите меня – я совершил глупую ошибку. Верните деньги – они не принесут нам счастья». И звонит Валерий Александрович Куликов. А мы ему: «Мы деньги поехали доставать!»
– Как?
– Вот так!
– Не может быть!
– Может! Силкин записку написал, сейчас к его матери поедем.
Валерий Александрович говорит: с вами поеду!
Поехали. Тоже «эпопея» была. Мать говорит: «Нет никаких денег!» Мы говорим: ваш сын не виноват. Деньги отдадите – сегодня выпустим. «Что вы мне рассказываете, я мать, я знаю, что он натворил! – и давай причитать: «Зачем убили, зачем все это делали?» Мы поняли, что и Силкин замешан в убийстве инкассатора.
И потом она вдруг заявляет: «Денег у меня нет – я их завтра принесу!» Я вспомнил: часто здесь видел пожилую женщину в строгой черной одежде. (Про себя я ее «монашенкой» назвал.)
– К вам приходила женщина – это ваша сестра? Вы ей деньги отнесли?
– Да.
– Где живет?
– На проспекте Строителей.
Напугал… иконой!
Приехали по названному адресу. Никого нет, живет одна, мебели нет. Одни иконы. Иконы в штабелях – даже не развешаны. Мать Силкина говорит:
– Маша, отдай деньги.
– Какие деньги? Не видела, не брала.
Мы ее и так, и эдак – отдай деньги! Куликов не сдержался, начал кричать. Я ему: «Валерий Александрович, вам нельзя! Вы – служебное лицо. Мне можно. Лучше я буду наезжать». Потом отозвал эту монашку в комнату, беру икону Божьей Матери, ставлю в угол – говорю: крестись перед иконой. В церковь ходишь?
– Хожу.
– Сейчас владыку приведем и перед иконой, скажи, что этих денег не видела.
– Вот вам крест, я этих денег не брала. В моем доме их нет!
Мы говорим: А где? На даче?
– Да, на даче.
Дождь сыщикам не помеха!
Дача – в Мокшанском районе. Дождик пошел. Садимся в УАЗик ППС. Приезжаем – темно, дождь льет! Время где-то за полночь. Понятые, эксперты. Листья, навоз отгребаем – хозяйка копает, ничего нет.
Я засомневался: «Не водит ли она нас за нос? Не целину ли копает?» Полез сам. Стал копать – нет, земля мягкая! Лопатой тык – тык. Вдруг наткнулся на что-то. Стал разгребать руками. Раз! – черный целлофан. Банка – замазана техническим вазелином и закручена скотчем в несколько слоев. Много банок! Новенькие доллары – вот они! В четыре утра вернулись в прокуратуру. Приехали начальник УВД Пронин, прокурор области Костяев. Начали допрашивать участников ограбления. Бухарев был членом организованной преступной группировки. Кузнецов предложил. Бухарев организовал, к ним присоединился Силкин.
Кузнецов составил план нападения, не профессиональный, но дерзкий. Сыщики сразу же обратили на организатора внимание: Кузнецов уволился из банка… за неделю до ограбления. Уволился вроде бы «по собственному желанию», но с нарочито громким скандалом.
Нам удалось раскрыть и другие хищения, которые были совершены ранее, но банк не заявлял. Обнаружив недостачу, раскидывали деньги на всю смену. Это понравилось Кузнецову. Ворует один – платят все. Вот так мы и эти преступления раскрыли. Александр Иванович Пронин пошел с Бухаревым, скованный с ним наручниками, за оставшимися деньгами. Тот поставил условие: деньги отдам лишь генералу! Пронин согласился пойти с ним и пообещал не брать понятых.