Доля казачья
Шрифт:
Гольды, сопровождавшие русского попа, как упали сразу плашмя на землю, так и не поднимались больше. Хоть режь им головы, хоть кроши их на части, ужас увиденного держал их надёжно в своих путах. И они бы при этом не издали ни звука, ни стона, душа их еле теплилась в распростёртом теле. Лишь один поп Никодим был физически и духовно подготовлен к происходящему чуду. В чудодейственной силе веры Христовой он никогда не сомневался. Он ждал этого грандиозного по своему масштабу чуда, и оно произошло. И главное, что оно произошло на глазах у многих людей, и главное, иноверцев. Это было
А то, что он мог погибнуть при этом, это его нисколько не волновало. Если бы это и произошло, то он только бы с радостью воскликнул:
— На всё воля Божья! Слава Господу Богу, Отцу нашему!
За него умереть — вот высшее предназначение человека! А для священника радость неимоверная!
Священник обошёл лесную полянку, с распростёртыми на ней телами и осенил всех лежащих крестным знаменем — своим тяжелым сияющим крестом, как перстом Божьим!
— Поднимайтесь дети мои, не пристало вам лежать ниц, когда тут чудеса происходят, и на то воля Божья! Глядите, дети мои! Во все глаза глядите!
И над Никодимом ореол воссиял, подтверждая его слова. Не чудо ли это?
Целуют крест и маньчжуры, и гольды, все без разбора. И на них мир снизошёл по воле разума, а не силы. И забыли они все про оружие своё.
Не к войне их Отец Господь Бог готовил сейчас, а к жизни! Потому и пришли они к единению мыслей своих. И разом очистились вечные враги, от своих помыслов грязных!
И тут медный крест зауросил кровью, которая по капельке стекала из него. Из-под самого распятия Христа, из раны глубокой: места удара стрелы. Мироточила коварная рана, кровь текла, как из живого тела человечьего. Но постепенно рана затягивалась, уменьшаясь в размерах — заживала.
На глазах у изумлённых людей происходило это невиданное чудо. И пока совсем не исчезла рана, люди не переводили дыхание. Словно, и они воскресали из мёртвых, а медь снова становилась медью.
Никодим Семижильный теперь всё больше старался находиться среди аборигенов Амура, понял он, что его место там. Это его ниша в жизни, которую ему и следовало занять. Этот путь был указан ему свыше, но ждало его ещё одно суровое испытание. Кто приготовил его, трудно было определённо сказать. Но явно было, что тёмные силы тоже не дремали. И силы там были немалые, на этом невидимом фронте.
На одной из стоянок на берегу Амура возле большого стойбища гольдов, что, как и обычно, красиво расположилось на самом высоком месте недалеко от воды. Где на глазах у изумлённых людей воплотилась в жизнь невиданная по своему размаху и очарованию картина.
В своей первозданной красоте и величии сопок, словно играясь, несёт могучий богатырь Амур тяжёлые и непокорные волны к Океану, отцу своему. В дар несёт!
И ожерелье из синих сопок ворожит людское воображенье своей лёгкой плывущей бирюзовой дымкой, что легко ниспадает с крутых их плеч. А то парит вместе с птицами, поднимаясь к их вершинам. И создаётся впечатление, что дышат сопки, а то вдруг замерли. И снова ритм нам малопонятной жизни. Но красиво, аж дух захватывает!
И вот на фоне этой изумительной красоты, нежданно и негаданно, совсем, как в любой русской
Удивлялись казаки величине невиданной доселе рыбы-Калуги, и яркого по своей окраске колючего ерша, который также выпучил на казаков, от своего великого удивления, томные и огромные глаза: «Вот так встреча! Здравствуйте господа!»
И как-то разом, все пребывающие здесь люди обратили внимание на этих вооружённых монахов: «Что надо им?»
Сухощавые телом и подвижные, в своих черных одеяниях, они несли в себе огромный заряд непонятной энергии, которая пока ещё не выплеснулась. Но добра такой всплеск не предвещал, и люди чувствовали это.
— К начальнику надо! — сказал старший из монахов. — Говорить надо!
Черные глаза его при этом оставались непроницаемы. Зато лохматые дуги бровей вытянулись, как у монгольского лука перед атакой. И их изгиб был грозен. Но это продолжалось всего лишь один миг. И его чуть встрепенувшимся лицом, снова овладела маска.
— Говорить надо!
Семихватов пригласил монахов присесть на поваленное дерево, у самого уреза Амурской воды. Что они с радостью и сделали.
Младший из монахов тут же с великим наслаждением опустил свои избитые ноги в амурскую воду, и блаженно прикрыл глаза.
— Тернист был их путь, и очень долгим, — отметил про себя казачий офицер. — Но надо выслушать их. Не исключена версия, что это разведка, но тогда причём здесь нескрытое оружие?
И мысли одна нагромождались на другую, и не было им покоя в красивой и почти седой голове Семихватова.
Ким вряд ли бы нарушил данное слово. Конечно это не его люди.
Теперь он находится далеко со всем своим отрядом от этих незабываемых для него мест.
И с Бодровым Василием Ивановичем у него сложились добрые отношения.
Нет, это не его проделки! Тут что-то другое.
Казаки, что окружили монахов, тесным кольцом, тоже не понимали цели их визита, и от того их лица были обескуражены. Откуда здесь такие странные монахи в такой глуши?
— Нам нужен ваш священник Никодим, — вслух продолжают свою мысль монахи. У нас с ним много разногласий насчёт нашей, и его веры. И нам надо, только с ним решить этот вопрос. И только смертным поединком.
Там вся наша правда таится, и всем остальным — урок будет! Потому что, ещё издревле, это была наша территория и сфера влияния.
Здесь мы укрепляли свой дух и сами росли духовно. Пока вы не вмешались в наше русло жизни и не стали вредить нам. И здесь в великой глуши есть места, куда приходят поклониться наши паломники. Это наше обетованное место. И наше право защищать его от посягательств любого врага. В любом одеянии и облачении. Все равно он для нас будет — враг.
Все присутствующие здесь были оглушены, таким шокирующим ходом мыслей монаха.