Доля вероятности
Шрифт:
Тадж и Серена.
Слава богу.
У нее под глазом красовался фингал, рукав голубой рубашки был запачкан кровью, но сестра пришла; она бежала ко мне со слабой улыбкой на губах. Состояние Таджа было намного хуже; он добрался до среднего ряда и присел на свободное кресло.
Серена упала в кресло рядом со мной, кинула сумку на пол, повернулась ко мне и крепко обняла.
— Ты выбралась, — прошептала я, уронила книгу и крепко прижала ее к себе.
Пилот
— Это все Нейт и его ребята, — ответила она, отстранилась и взглянула на меня так, будто это под моим глазом расцвел синяк.
— Что? Как это?
— Их направили на блокпост, где нас задержали, — объяснила она. — Если бы не они, мы бы не прорвались. — Серена пригладила мои волосы. — И спасибо тебе, что оформила Таджу визу.
Самолет снова покатился вперед, а Серена наклонилась, открыла сумку и достала какой-то предмет. Она положила его мне на ладонь и посмотрела на меня в упор.
— Он велел передать, что любит тебя и свяжется с тобой, когда время придет.
Сердце вздрогнуло. Я посмотрела на ладонь.
Цепочка и жетон, обмотанный изолентой.
Я откинулась в кресле и заплакала. Самолет вырулил на взлетную полосу. Серена взяла меня за руку, и мы поднялись в воздух, а Нейт остался внизу.
— С ним все будет хорошо, — сказала Серена.
— Я люблю его.
— Это ясно любому, кто видел вас вдвоем, — ответила она. — А что за медальон на цепочке? — спросила она и достала из сумки фотоаппарат.
Мало того, что ей посчастливилось спастись, она еще и сумела вывезти камеру!
Я аккуратно сняла изоленту и достала кольцо.
— Наш шанс, — промолвила я.
— Какая красота. — Она растерянно заморгала и вытаращилась на кольцо здоровым глазом.
— Да.
Она нахмурилась:
— Это армейский жетон?
— Точно не знаю, — сказала я и размотала остатки изоленты. — Нейт сказал, что брал с собой кольцо лишь на задания, где от них не требовали оставлять личные вещи, но… — Я надела кольцо на палец правой руки, чтобы не потерять, и протерла покрытый липким налетом жетон. — Это не его жетон.
— Не его? — Сестра повернулась ко мне, пролистывая фотографии на экране цифровой камеры.
— Нет. — Оказывается, Нейт носил с собой не только память обо мне.
Надпись на жетоне гласила: ТОРРЕС, ДЖУЛИАН.
— Я ошиблась, — прошептала я.
Всегда считала, что Джулианом звали Роуэлла. Что еще раз доказывало, как мало я узнала о жизни Нейта за годы, проведенные врозь.
— Смотри, что я сняла час назад. — Серена повернула ко мне экран.
Фото Нейта в профиль. Сердце сжалось, когда я увидела его упрямый подбородок и идеальный контур губ.
— Знаешь, — тихо проговорила Серена, — я могу опубликовать это фото, и он вынужден будет уволиться.
Я
— Он, конечно, разозлится…
— Нет. — Я покачала головой, зажав жетон в ладони. — Если Нейт и уйдет из спецназа, то по собственному желанию. — Я не хотела решать за него в Нью-Йорке и не стану сейчас. Пусть сам решит, как и когда мы будем вместе.
— А что ты будешь делать, пока этот чудесный день не наступит? — спросила Серена.
— Ждать.
Глава тридцать вторая Натаниэль
Форт-Брэгг, Северная Каролина
Сентябрь 2021 года
Я глубоко вздохнул, стоя в пустом коридоре перед дверью, куда должен был зайти еще две недели назад. Я-то, дурак, думал, что труднее всего будет позвонить в первый раз, но это оказалось легко. Гораздо сложнее было стоять здесь, смотреть на безликую табличку у двери и решать, поворачивать ли ручку.
В клинике не пахло дезинфекцией, как обычно в больницах, но обычные врачи нас и не принимали.
— Ты сможешь, — сказал Торрес, стоявший слева от меня.
— Если я зайду, мне конец, — вполголоса ответил я. — Ты же знаешь, меня выгонят.
— Да. И тогда ты наконец начнешь жить. А может, и кошмары прекратятся, не будешь бояться спать рядом с любимой. Ты — не твой отец. И никогда не станешь таким, как он. Но все же… тебе нужна помощь. И реши наконец, что делать с фермой.
Я покосился на него. Рука потянулась к дверной ручке.
— Ты должен все отпустить, Нейт. — Друг улыбнулся. — Ты слишком долго носишь при себе это дерьмо. Эта вина? Она не твоя. Карьера, которая тебе не очень-то и нравится? Она не твоя. Но Иззи? Иззи — твоя. И если ты не хочешь заходить туда ради себя, сделай это ради нее.
Иззи.
Полтора месяца назад я оставил ее в аэропорту Кабула, чтобы дать ей то, в чем она больше всего нуждалась, — Серену. Не проходило ни секунды, чтобы я по ней не скучал, но время еще не пришло.
Если у нас всего один шанс, я не мог его испортить.
Я в последний раз взглянул на Торреса, открыл дверь и зашел.
Доктор Уильямсон поднял голову и с профессиональной улыбкой указал на одно из кресел:
— Как дела, Фелан?
В любой другой день я ответил бы, что все хорошо. Сон в норме, аппетит в норме, расслабляюсь — все, как положено.
Но ложь завела меня в тупик. Настало время сказать правду.
Я сел и посмотрел ему в глаза:
— Я разговариваю со своим лучшим другом. Это моя копинговая стратегия — так я справляюсь со стрессом, с войной… со всем.