Должен — и будет
Шрифт:
— Может, оно и так. Но зато Дюканж теперь мертв. А если бы эти глупые бульдоги застали нас во время переговоров? Тогда бы сделка сорвалась точно, да и меня могли бы пристрелить. — Как и прошлой ночью, его губы вытянулись, но совсем не в улыбку. — Мне моя шкура дорога. Другой у меня нет.
— Даже и без Дюканжа мы должны найти ниточку, ведущую в подполье, — сказал Гаррис. — Где-то это оружие да находится. Нам не мешало бы его найти, пока не поднялся весь город. — Он закатил глаза. — Черт побери, да что там город! Если дошедшие до нас слухи верны, то нацисты привезли в Новый Орлеан достаточно ружей и Бог знает чего еще, чтоб зажечь штата четыре,
— Черт бы побрал немцев, — сказал Майклс, по-прежнему тихо, но с дикой злобой. — Они и в прошлую войну разыгрывали ту же карту. Но я с тобой согласен. Если слухи правдивы как Священное Писание, то даже Восстание Дня Благодарения покажется поцелуем в щечку по сравнению с замышляемым ими пожаром.
— Так быть не должно, — мрачно сказал Гаррис. — У нас тут в Новом Орлеане видимо-невидимо солдат и матросов, а когда надо подобную гадость предотвратить, толку от них ноль. Для этого им подавай ФБП, хватает у нас на это персонала или нет.
Тут подошел официант, и Майклс занялся цыпленком, маринованным в красном вине. На вкус он оказался таким же приятным, как и на вид. А Морри Гаррису так понравился прилагающийся к помпано соус, что он не удержался от сладкого причмокивания.
Через какое-то время Майклс сказал:
— Чем больше мы пытаемся, тем труднее нам держать здешнюю ситуацию под контролем. В один прекрасный день…
— …Все взлетит на воздух, — спокойно договорил Гаррис. — Да, но не сейчас. А именно «сейчас» нас должно беспокоить больше всего. Разразись тут гражданская война, и против немцев с япошками нам ничего не светит. Вот что планирует Гитлер.
— Может быть, Хамлину со Стивенсом следовало тогда повести себя по-другому — Бог его знает, как именно. Тогда бы нам не пришлось заниматься… этим, — сказал Майклс. Он знал, что эти слова были ересью в устах агента ФБП, но все, что произошло с ним с момента прибытия в Новый Орлеан, оптимизма ему не прибавило.
— А что же им следовало сделать? — резко спросил Гаррис.
— Я уже сказал, что не знаю, — ответил Майклс, жалея о своем длинном языке. Что там говорилось на плакатах? «Раскрытый рот потопит флот»? [2] А вот теперь раскрытый рот может потопить его самого.
2
В оригинале—«неплотно сжатые губы топят корабли» («loose lips sink ships» — английская рифма при буквальном переводе теряется). Именно так звучал американский плакат военного времени, аналогичный советскому «болтун—находка для шпиона».
Как и следовало ожидать, Морри Гаррис продолжил, проигнорировав ответ своего собеседника:
— Эти джонни затеяли мятеж, убили пару сотен тысяч американских парней, да еще и застрелили насмерть президента. И что мы должны были сделать — погладить их по головке? Мы их побили, и сполна с ними рассчитались. Насколько я могу судить, они это заслужили.
— Ну да, а с тех пор с нами рассчитываются они. — Майклс устало поднял руку. — Да черт с ними. Как ты уже сказал, нам следует беспокоиться о «сейчас». Но теперь, когда Дюканж мертв, какие еще у нас есть каналы для проникновения в мятежное подполье?
Рот Морри Гарриса скривился, как будто ему попала туда какая-то гадость:
— Насколько я знаю, хороших каналов у нас нет. Мы все эти годы слишком много рассчитывали на местных негров. Из-за этого белые доверяют нам еще меньше. Впрочем, может быть, Дюканж успел с кем-нибудь поговорить до того, как его убили, и этот кто-нибудь попробует с тобой связаться.
— И что же, по-твоему, я должен делать? Сидеть в своем номере в ожидании звонка, словно девушка, которая в волнении гадает, позвонит ей парень или нет? Хорошенький, черт возьми, способ проводить время в романтическом Новом Орлеане.
— Видишь ли, романтизм тут такой, что дня через три заразишься чем-нибудь непременно, — ответил Гаррис, подбирая с тарелки последние куски помпано. — Да, деньгами чертового янки они не побрезгуют, но зато уж обдерут как липку. Небось ржут как лошади, заработав на наших парнях в форме целое состояние.
— А иногда они деньгами брезгуют. — Майклс рассказал о неудачных попытках заплатить полудолларовой монетой с Линкольном.
— Да, видел, — сказал Гаррис. — Что ж, если им охота плевать в колодец, то я не возражаю. — Он положил на стол пятерку и пару однодолларовых бумажек. — Сегодня плачу я. Что ни говори, а еда в этом проклятом городе просто адски хороша, это уж точно.
— Согласен на все сто. — Майклс и Гаррис поднялись из-за стола. Они вышли из «У Антуана» раздельно, с интервалом в пару минут. На пути назад к отелю «Новый Орлеан» Майклс все время проверял, не следит ли кто-нибудь за ним. Он не заметил ничего и никого подозрительного, но что это доказывало? Если бы даже «хвостов» было несколько, то все равно на таких переполненных улицах он никак не смог бы их заметить.
Вскоре скопление народа стало еще большим — движение по улице Рампарт прервала похоронная процессия. Повозку с гробом везли две черные лошади, а кучером был худой и сонный белый мужчина, чей цилиндр и фрак выглядели необычно и даже гротескно. За ним следовали другие повозки и экипажи, а также пара машин.
— Ладно, поехали, двигайся! — закричал военный полицейский, когда процессия наконец прошла.
— Заставили б нас ждать чуть дольше, так мы бы все состарились и угодили в печки, — сказал один из местных, и несколько других переходящих улицу людей засмеялись. Майклс хотел спросить, что за печки имелись в виду, но промолчал, так как любое его слово выдавало в нем ненавистного оккупанта.
Вернувшись в отель, он остановился у стойки, чтобы спросить, не было ли для него каких-либо сообщений. Сегодня за стойкой стоял негр в модном костюме и галстуке. На его правом нагрудном кармане красовалась медная табличка с именем: «Фаддей Дженкинс». Проверив картотеку, он покачал головой.
— Будьте уверены, сэр, что мы сделаем все возможное, чтобы вы получили любые сообщения, которые будут для вас предназначены, — сказал он. Акцент Майклса не раздражал его ни в малейшей степени.
— Большое спасибо, мистер Дженкинс, — сказал Майклс.
— Мы рады обслужить вас, сэр, — ответил негр. — Если вам потребуется что-нибудь еще, то мы с удовольствием выполним любую вашу просьбу.
— Вы очень добры, — сказал Майклс. Конечно же, Дженкинс был добр к северянам не без причины. Именно федеральное правительство гарантировало неграм политическую власть в былой Конфедерации. Поскольку Шестнадцатая поправка отобрала избирательные права у большинства мятежных солдат и их потомков, черные составляли подавляющее большинство тех, кто правом голоса обладал — и, естественно, использовали это право в собственных интересах.