Должники
Шрифт:
Во-первых, в комнату он заявился, волоча за собой по полу тяжелое тело хозяина квартиры. Гуров убедился в этом, заглянув в приоткрытую дверь. Его насторожили странные звуки. Он даже выругался шепотом от досады.
– Ну вот, попали на ровном месте да мордой об асфальт! – шепнул он Крячко, который сидел рядом с ним на корточках. – Этот мерзавец вырубил Тренева. Хорошо, если не окончательно.
– Не будем пороть горячку, – заметил в ответ Крячко. – Чтобы окончательно вырубить такую тушу, нужно сильно постараться. Будем считать, что тот просто упал в обморок от счастья.
Вряд ли, конечно, Тренев
Гуров услышал, как Тренев закашлялся, завозился, а потом произнес будто спросонья – зло и невнятно:
– Что все это значит?! Что ты задумал, сволочь?…
– Спокойнее, дорогой, спокойнее! – пробормотал в ответ Тимохин. – Мы же не в паршивой забегаловке мордобой устраиваем. Давай обходиться без оскорблений. Поговорим по сути.
– Мы, кажется, уже с тобой говорили? Что за дурдом? Чего тебе еще нужно? Ты мне голову разбил, сволочь!..
– Ну вот, опять! Некрасиво, дорогой! И не уходи от темы, а то я разобью тебе еще что-нибудь. Неужели ты поверил, что меня удовлетворит та туфта, которую ты гнал мне тут с довольной рожей? Я ведь повидал в жизни не меньше тебя и понимаю, что к чему. Решил, что отделался от меня, да? А тут такой сюрприз! То ли еще будет! Если и дальше не столкуемся, читай отходную! Я не шутить сюда пришел. Видел вот эту машинку?
Видимо, он продемонстрировал Треневу пистолет. Тот не мог знать, что в «машинке» нет ни одного патрона, и поэтому отнесся к демонстрации очень серьезно.
– Не понимаю, о чем ты хочешь столковаться? – хмуро произнес он. – Я тебе уже сказал, что к смерти твоего брата не имею отношения. Раз ты был в «Лазурном», то и сам мог это выяснить. В чем же я должен оправдываться?
– Мне твои оправдания на хрен не нужны, – жестко сказал Тимохин. – Мне нужна информация. Я знаю, что ты не вставал из-за карточного стола, когда в реке за твоей спиной топили моего брата, но это тоже была часть твоего плана. Ты привез его на базу, ты отдал приказ о том, чтобы его убрали, и ты постарался замести следы. Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но все именно так и было, верно?
– Уверяю тебе, ты ошибаешься, – тусклым голосом сказал Тренев. – Все это была простая случайность. Несчастный случай.
Тимохин помолчал немного, а потом с расстановкой сказал:
– Если и дальше будешь гнать дуру, я сделаю так – я выстрелю тебе в живот и буду смотреть, как ты истекаешь кровью. Когда решишь, что тебе требуется медицинская помощь, – скажешь. В смысле, скажешь, как все было на самом деле. Я сразу вызову тебе «Скорую».
В комнате опять воцарилась тишина, а Гуров и Крячко обменялись мрачными взглядами. Их замечательный план продолжал трещать по всем швам. Даже если Тимохин сумеет таким образом выбить из Тренева признание, суд вряд ли примет его во внимание, как полученное под давлением.
Но, похоже, Тренева всерьез обеспокоила перспектива, которую нарисовал ему Тимохин. И она не показалась ему пустой угрозой. Вряд ли он думал в этот момент и о юридических тонкостях. Как и предсказывал Тимохин, он «поплыл». Во всяком случае, вести разговоры для отвода глаз он уже не рисковал.
– Чего ты хочешь добиться? – сумрачно осведомился он. – Ты один. Что ты можешь сделать один?
– Отправить туда, куда ты отправил моего брата, – немедленно ответил Тимохин. – Это самое меньшее, что я могу сделать, поэтому не ломай комедию. Пришла минута, когда нужно подумать о себе, Тренев. Или ты хочешь, чтобы твои подельники вспоминали о твоем мужестве со слезами на глазах? Да ты у нас сентиментальный! Говорят, все убийцы – сентиментальные люди. Кажется, я начинаю в это верить.
– Я не убивал твоего брата, – буркнул Тренев. – Все, что я сделал, это привез его на базу. Прикончили его другие. А что было, по-твоему, делать? Твой идиот-брат наломал таких дров, что оставлять его в живых было еще большим идиотизмом. Слышал в «Новостях» про похищение артистки Строевой? Это сделал твой братец на пару со Слоном. Притом он едва не задушил звезду нашей сцены. Просто так, баловался с удавкой… Ты, наверное, в курсе, что это было любимое занятие твоего брата?
– Наверняка он делал это не просто так, а по вашему приказу, – убежденно сказал Тимохин. – В чем же его вина?
– Он делал это по собственной тупости! – ответил Тренев. – Ему всего-то нужно было отвлечь артистку, отвезти ее за Кольцевую дорогу и отпустить, живую и невредимую. А он, повторяю, едва не задушил ее, до смерти напугал да еще и привлек внимание милиции. За ним и Слоном началась погоня. Они разбили машину артистки. Слон сломал ногу, не мог идти, и тогда твой братец просто прирезал его, как свинью. Хорошо еще, его сразу не взяли. Но оставлять его в живых было опасно. Если у тебя есть мозги, ты и сам должен это понимать. Когда речь идет о целой организации, нельзя быть гуманным, тем более что твой брат даже и не слышал такого слова. Дружка своего, Слона, он зарезал, не моргнув глазом, между прочим.
– Плевал я на Слона и на весь ваш зоопарк! – с презрением сказал Тимохин. – Моим братом был Колька. Этим все сказано. Кто отдал приказ убить?
– Кто-кто? Тишков и отдал, – проворчал Тренев. – Как ты думаешь, кто решает такие вопросы?
– А кто топил его?
– Топили Малик и Калина – ты их знаешь. Теперь ты вообще все знаешь. Тебе полегчало?
– Может быть, – сказал Тимохин.
– Тогда, может быть, договоримся? После твоего демарша весь наш бизнес теряет смысл. Я ухожу на покой. Просто уезжаю отсюда. Готов поделиться с тобой тем, что отложил на черный день.
– Думаешь, можешь купить себе спокойную жизнь?
– Благодаря тебе она давно перестала быть спокойной. Но ты сам видишь, что моей вины в смерти твоего брата не так уж и много. Если бы Тишков решил избавиться от меня, то все было бы наоборот – я бы лежал сейчас на столе в морге, а твой брат пил бы водку за упокой моей души. Как говорится, ничего личного. Ну что, по рукам?
– Где у тебя деньги? – после короткой паузы спросил Тимохин.
– Накопления я, естественно, дома не держу, – деловито ответил Тренев. – Они в банке. В таком банке, который не обращался к нам за помощью. Мы можем съездить туда прямо сейчас.