Должок кровью красен
Шрифт:
Теперь в гости к Ефимовой только так ходить можно. Из соседнего двора. Через забор. И то не сразу.
Перемахнул Иван через ограждение, приоткрыл дверь.
– Катюша… – шепчет.
Встрепенулась хозяйка – не поняла сразу, кто ее кличет.
Бросила Катя кастрюли, к гостю навстречу заспешила. Не удержалась – на шею бросилась, расцеловала всего. Слез от радости удержать не может.
Зашел Иван, за стол опустился грузно. Смотрит на стены простреленные, на рамы оконные, пулями покореженные. Виновато так смотрит –
– Дай-ка, Катюша, я тебе денег на ремонт дам! – говорит.
– Да что ты, Ванечка! – Катюша руками всплеснула. – Ни к чему мне твои деньги! И так как-нибудь проживу! Главное, что ты сам жив-здоров вернулся! Ой, чуть не забыла – чемоданчик, который ты у меня оставил, сейчас отдать? Менты у меня обыск делали, все искали что-то… Но чемоданчик-то твой не нашли.
– Не к спеху…
– А у нас тут тако-ое случилось! Знаешь, что ночью на Климовке произошло?
– И что же?
– Пожар. Кто-то офис бандитов этих кавказских ночью поджег. Всю ночь машины пожарные туда-сюда с сиренами сновали!
– А сам он сгореть не мог? – Зарубин улыбается.
– Не знаю… Только в ту же ночь угнали с их двора машину – ну, ту самую, на которой они памятники с кладбищ воруют.
– А сама та машина уехать не могла? – Иван, лукаво так.
Осеклась Катя. Хотела было спросить гостя о чем-то, но передумала.
– Давай-ка я тебя накормлю!
Режет хозяйка спелые огурцы-помидоры, крошит белоснежное сало на доске разделочной, да носом все время подозрительно шмыгает.
– Послушай… – спрашивает. – Это от тебя так бензином несет?
Взглянул Зарубин на свои руки, понюхал. Так и есть – бензином.
– Да, – признался и, из-за стола встав, к умывальнику двинулся.
Протянул Зарубин руку к мыльнице, и от движения резкого выпал обрез из петельки под курткой. На пол с глухим стуком упал.
Обернулась Катюша на странный звук. Сперва на пол взглянула и, увидев, что из-под полы гостя вывалилось, вздрогнула.
– Господи… Ружье-то у тебя откуда?
Невозмутим Зарубин. Точно каменный сфинкс среди песков египетской земли. Поднял оружие, осмотрел, обратно в петельку сунул, да поглубже, чтобы вновь не вывалилось.
– Не ружье это, Катя, а обрез, – отвечает. – Откуда, спрашиваешь? Из-под земли достал. Да нет, серьезно. Откопал я его, Катя, вот что. А бензином мои руки потому пахнут, что пользовался я им… Сегодняшней ночью.
Подняла Ефимова глаза на Ивана и – неуверенно так:
– Стало быть, пожар на Климовке…
– Да, Катя… Это я ночью их долбаный офис поджег. И машину я тоже позаимствовал: не на своем же горбу мне надгробье на кладбище волочь! Так что памятник родительский уже там стоит, где ему и положено. А я офис для того сжег, чтобы мародерам неповадно было и с других могил кресты-памятники воровать!
Села хозяйка за стол. На гостя в ужасе смотрит.
– Ой, Иван, нет в тебе страху! Не буди лихо, пока оно тихо!
Наклонил Иван голову в знак согласия.
– Хорошая поговорка, Катя, но не по адресу. Кто на кладбищах наших беспредел-то творил? Кто лихо будил – я или басурмане пришлые? Вот то-то. Должны они мне были, вот я долг и забрал. Ладно. Посидел я у тебя – пора и честь знать. Спасибо за хлеб-соль. Пойду я…
Поднялась хозяйка из-за стола. Не в лицо гостю смотрит, а в пол почему-то.
– Постой, Иван… Мне тебе сказать что-то надо.
– Что?
– Вещь одну… Важную-важную.
Враз посерьезнел Зарубин.
– Ну, говори…
Глава 9
1
– «…А теперь – о грустном. Как только что стало известно, сегодня ночью в нашем городе произошел очередной пожар. В течение получаса дотла сгорел офис закрытого акционерного общества «Ритуал», расположенный в районе Климовки. Как сообщил нашей радиостанции начальник противопожарной охраны города, причиной возгорания стала неисправность электропроводки…»
Мчится автомобиль Янчевского по утреннему шоссе. Льется из динамиков песнь задушевная. После каждой песни – информация из жизни нашего города. Вроде последней, о пожаре на Климовке.
Услышал Владимир Иванович сообщение, удивился несказанно.
Странно все это: стоял себе «Ритуал» четыре с половиной года, не было там никакой неисправной электропроводки.
Стало быть, завелись у наших кавказцев враги. Да такие крутые, что даже не убоялись поджог сотворить.
Притормозила машина на перекрестке, на пыльный проселок свернул. Проехал метров триста, перед воротами запертыми остановился, посигналил.
На воротах – вывеска скромная: ДАЧНЫЙ КООПЕРАТИВ «РУЧЕЕК». Слева и справа – нескончаемый забор из сетки ячеистой. За забором домики нарядные.
Открылись ворота, въехала машина на главную аллейку и в самый конец покатила. Вон у синей речки дача Владимира Ивановича стоит: небольшая нарядная избушка с резными наличниками.
Вылез Янчевский из машины, нащупал в кармане ключи, дверь отворил. На кухню зашел, присел на корточки, поднял люк, в подполье ведущий, и, рубильником щелкнув, по ступенькам осторожно спустился.
Небольшой подвал, красным кирпичом выложенный. У стены слева – шкаф платяной с холодильником да телевизором, у стены справа – кухонный стол да топчан продавленный. На топчане, под грязным ватным одеялом, мужчина какой-то спит.
Толкнул Владимир Иванович спящего:
– Вставай, Кирюха…
– М-м-м… Кто это?
– Да не менты еще… Пока. Я это. Хозяин.
Приподнял обитатель подвальный всклокоченную голову, на Янчевского непонимающе смотрит.
– Вы, Владимир Иванович?