Должок!
Шрифт:
– Откуда такая уверенность?
– Они не равнодушные. Именно поэтому в их жизни будет ещё много приключений.
Алиса замолкает, задумавшись о чём-то своём. Я тоже не знаю, что сказать. Соседи, конечно, интересные, но меня больше волнует девушка, которую я сейчас держу в своих руках.
Если я её поцелую, как она отреагирует? В прошлый раз, в моём кабинете, она плакала, и я не удержался. Она ответила, но как-то неуверенно, робко и, я бы сказал, удивлённо. Я немного опускаю голову, теперь её макушка прямо под моим подбородком. Поворачиваю лицо и прижимаюсь щекой к её волосам, начинаю слегка тереться о них. Чувствую, как Алиса напрягается, совсем чуть-чуть. Не сжимая, просто напрягаю мышцы рук – слышу её участившийся пульс, напрягаю ноги и пресс – шевельнулась, будто ища более удобное положение. Больше всего мне хочется, подмять её под себя, навалиться всем телом, чтобы Синичка не могла упорхнуть от меня. Но я делаю всё наоборот: сжимаю обеими руками, оплетаю ногами и переворачиваюсь на спину, укладывая её на себя сверху. Пускай у неё будет выбор. Она вся сжалась, замерла, но не сопротивляется. Я начинаю лёгонько гладить её по спине, одной рукой поднимаюсь к шее – никакого ответного движения, только участившееся дыхание. Значит, её это тоже заводит. Добираюсь до затылка, расстёгиваю заколку, и волосы, до этого скрученные в тугой жгут, обретя свободу, рассыпаются по её плечам. Она поднимает голову от моей шеи и сдавленным шёпотом спрашивает:
– Ты что де…
Я не даю ей договорить. Не могу больше ждать, когда её губы так близко от моих. Зарываюсь рукой в её волосы и чуть надавливаю на затылок, одновременно приподнимая свою голову. Наши губы встречаются на полпути, и меня уносит…
Глава 15
Наши губы встречаются на полпути, и меня уносит. Мне уже не страшно и не хочется спросить, что он делает. Я знаю, что. Мне не пятнадцать. Если бы не работа у него, я бы и вовсе не задумывалась. До сих пор меня сдерживало только это. Но раз судьбе было угодно запереть нас на всю ночь в застрявшем автомобиле, посреди полевой дороги, то кто я такая, чтобы сопротивляться провидению?!
Я не романтическая дурочка, прекрасно понимаю, что его интерес ненадолго. Но от этого короткого времени хочу взять всё, что смогу. Пьяный детский «недосекс» с Матвеем, который я даже не запомнила, не в счёт. Я хочу, чтобы моим первым МУЖЧИНОЙ стал именно он, Ваня…
– Ваня… – выдыхаю ему в губы, как только он прерывает поцелуй. В ответ слышу: «Си-ни-ичка…» – и он снова набрасывается на мои губы, теперь уже требовательно, властно, с полным правом исследуя языком мой рот. Я позволяю ему это. Да что я говорю: я позволю ему всё, что он захочет!
Кровь стучит в ушах громче дождя. Ладонью я чувствую, как бешено колотится сердце Вани. Хоть он и лежит на спине, но инициатива явно в его руках: он гладит меня везде, докуда может дотянуться, стягивает с меня свой свитер, потом майку и бюстгалтер, с моей помощью освобождается от рубашки. Какой он красивый! Не мощный, даже худощавый, но весь рельефный и твёрдый.
Он прерывает следующий поцелуй, берёт в ладони моё лицо и, глядя в глаза, спрашивает:
– Не передумаешь?
Я кручу головой:
– Ни за что.
– Ты предохраняешься?
– Нет.
– Почему?
– У меня сейчас никого нет.
– Теперь есть, – уверяет он. – Я не вожу с собой презервативы, но я здоров и знаю, что делать. Ты согласна?
– Да.
Моё «да» становится для него сигналом к старту. А стартует он мощно: уже через десять секунд на нём не остаётся никакой одежды. А ещё через три – на мне. Как? А вот так: с громким треском и словами «с меня шорты». Я про такое только в книжках читала, но там это казалось мне излишеством, а здесь – в самый раз. Мой Ваня всё делает правильно. Мой? Не важно: сегодня МОЙ!
Он оставляет мне свободу, позволяя быть сверху, но, несмотря на неопытность, я прекрасно понимаю, что главный здесь он. Поэтому, упиваясь его ласками, покорно жду момента, когда он ворвётся в меня. И когда это происходит, когда я принимаю его, а он резким толчком подаётся вверх, чувствую долгожданную невероятную… БОЛЬ?!!!
Господи! Что это?! Такого просто не может быть. Там что, заросло всё за пять лет? Похоже, мне придётся кое-кому устроить небольшой допрос с пристрастием. Но сейчас мне не до прошлого. Вот он, мой нынешний «кое-кто», замер во мне и смотрит ТАКИМИ глазами! Не ожидал, да? Да я и сама… Но раз это, действительно, мой первый раз, то я хочу, чтобы он был незабываемым, в отличие от того, нулевого.
– Пожалуйста, – вздыхаю я, чувствуя, что боль начинает утихать, – поговорим об этом потом.
Ваня судорожно втягивает воздух сквозь зубы и прижимает меня к себе для нового поцелуя. А когда я снова завожусь и таю, начинает медленные, осторожные толчки. Но через некоторое время, убедившись, что мне уже не больно, наращивает темп, и я начинаю ему помогать.
Нет, это совсем не так, как в романах, когда герои не помнят себя от страсти. Мы смотрим в глаза друг другу, осознаём всё, что с нами происходит, и даже если бы не было этих волн удовольствия, которые через меня прокатываются, я всё равно была бы счастлива этим единением, этим восхищением в его глазах, этой взаимной нежностью, от которой всё внутри сжимается, сжимается и… Ваня с явной неохотой выскальзывает из меня, оставляя ощущение пустоты и незавершённости. Разряжается себе на живот и, быстро стерев всё скомканной рубашкой, блаженно закрывает глаза. Но через несколько секунд открывает их и берёт в ладони моё лицо.
– Прости, Синичка, в следующий раз будет лучше, – шепчет он.
– Будет ещё и следующий? – уточняю я.
– Обязательно будет. И ты будешь кричать так, что услышат птицы за окном.
– Мне было хорошо, – уверяю его.
Но он качает головой и возражает:
– Это ты ещё не знаешь, как это – «хорошо».
Я понимаю, что он говорит об оргазме, который я так и не испытала. Но я не обманываю, мне, действительно, было хорошо. И даже болезненные ощущения этому не мешают. Теперь-то я понимаю, что, если бы у меня с Матвеем что-то было пять лет назад, то я бы точно об этом знала.
– Откуда ты взялась такая? – спрашивает он, снова укладывая меня себе на грудь.
– Из Семёновки, – усмехаюсь я.
– Ваша Семёновка полна сюрпризов.
Дальше мы болтаем обо всём подряд, перескакивая с одной темы на другую. Я рассказываю ему о Димке, о том, как тяжело дался моей семье этот год. Снова благодарю за помощь и уверяю, что верну всё до копейки. Он хмурится и переводит разговор на другую тему.
Примерно через час мы понимаем, что дождь стихает, а мы начинаем замерзать. Приходится одеваться. Я смеюсь, когда из походного чемодана появляется ещё одна рубашка, носки и влажные салфетки.
– Давай я помогу стереть кровь, – предлагает Ваня, но я вдруг смущаюсь и отказываюсь. Кроме этой фразы он ничего больше не говорит по поводу моей почившей в его «Мерседесе» девственности. Мне кажется, что он ещё не решил, как на это реагировать. Честно говоря, я тоже. Потому что сюрприз сегодня получил не только он. Пять лет избегания вечеринок, мужчин и даже гинекологов! Пять лет взращивания комплексов. Что же тогда произошло в том злосчастном деревянном домике? Ну, держись, Матвей! Теперь мне не восемнадцать, и я добуду из тебя информацию, даже если придётся привязать тебя к строительному крану головой вниз и поднять до высоты шестнадцатого этажа!