Дом без номера
Шрифт:
Такой дом не любит гостей. Он терпит, пока дети толпятся у его калитки, наблюдает, как дрожащий от ужаса и собственной храбрости ребенок идет по тропинке, и в последний момент с грохотом распахивает дверь. Или опускает деревянную ставню. Можно, конечно, еще поскрипеть ступенями или спугнуть стаю ворон с крыши, но обычно хватает и двери, чтобы детская стайка с воплями сорвалась с места.
Так
А всё, что произошло потом, я помню так отчетливо, словно оно случилось только что. Я поворачиваюсь к двери, касаюсь ручки, и внезапно все звуки пропадают. Я не слышу грохота проваливающегося подо мною крыльца, не чувствую боли оцарапанных коленей и рук. Я занята более важным делом – тону. Ледяная вода обжигает кожу. Очень хочется сделать вдох. Я не понимаю, что происходит, я ничего не вижу в этой темноте и все-таки делаю вдох, после чего вода, хлынув в легкие, обжигает их и я теряю сознание – скорее от страха, чем от боли.
Потом оказалось, что под высоким крыльцом старого дома откуда-то взялась яма с водой. Доски прогнили, и я провалилась. Яма неглубокая, но много ли надо ребенку, чтобы утонуть? Да еще и с такого перепугу?
Меня вытащили. Потом вокруг дома поставили забор; правда, для любопытной малышни он всё равно не помеха. Я вышла из больницы, и всё пошло своим чередом. И если вы думаете, что с тех пор я боюсь воды, старых домов, высоких молодых людей с карими глазами или не выношу запах сырой земли, то вы ошибаетесь. Дети быстро забывают страшные истории, которые приключились с ними на самом деле, а не в их воображении.
И вот недавно я поехала в тот самый город – проведать могилу тети.
– Тебя не было много лет, – раздался голос за моей спиной.
Обернувшись, я столкнулась взглядом со смутно знакомым человеком.
– Ты – Раиса. Из-за тебя тогда дом закрыли.
Вот так и сказал. Не «ты тогда чуть не погибла в старом доме» или «давно не виделись, как ты?», а вот так – просто и немного обвиняюще: «Из-за тебя тогда дом закрыли». Вежливость явно не его основная добродетель.
– Угу. Ну, здравствуй, голый барабанщик! Я тебя тоже помню – ты, кажется, стоял и наблюдал, как я чуть не погибла.
– А почему – голый барабанщик? – удивился человек из детства.
– Да так, просто дурацкая присказка.
Вся прелесть этой фразы – в ее недосказанности и непонятности окружающим. Это что-то вроде тайного приветствия у нас с моей лучшей подругой. «Ну, здравствуй, голый барабанщик!» – говорим мы всегда, когда встречаем нечто неожиданное.
– Ты надолго в город, Раиса?
– На пару дней. Только на кладбище сходить да по окрестностям прогуляться.
– И купить дом.
Он не спрашивал – утверждал. Я из вредности попыталась спорить, но бесполезно: он не слышал.
– Тебе холодно? Тут неподалеку есть хорошее кафе. Я помогу тебе оформить покупку, это быстро. Нынешнему владельцу дом не нужен.
– А ты невежлив, – еще сопротивлялась я. – Ты знаешь мое имя, а я твое – нет!
Мой спутник предложил руку, я обреченно вздохнула, и мы пошли по направлению к кафе. Я вспомнила это заведение и даже вкус земляничного поп-корна, который там продавали. В этом городе ничего не меняется. Но это ненадолго. Кое-что я все-таки поменяю – когда куплю дом.
– Меня зовут Дин. Прости мою невежливость.
Мы добрались до кафе, где оказались единственными посетителями. Дин рассказал мне о том, как пытались ремонтировать дом и сколько раз его уже продавали – всякий раз дешевле.
Он говорил ровным, спокойным голосом, излагал факты, но по коже от его слов бегали мурашки. Уже тогда я почувствовала – это мое! Весь этот старый, заброшенный, никому не нужный дом со скрипящими дверями.
– Где ты остановилась?
Решив меня проводить, Дин галантно подал мне плащ и подхватил сумку, в которой у меня лежали некоторые необходимые мелочи.
– Нигде. Ты сказал, что дом ремонтировали… В него уже провели электричество?
– Да. Ты хочешь там переночевать сегодня?
– Конечно.
Мы в молчании дошли до калитки, и Дин протянул мне ключ. В его глазах плескалась странная тоска.
– Хочешь, пошли вместе? – предложила я.
– Нет. Ты ведь уже заметила, что я не постарел?
– Ага. Значит, ты не можешь туда войти?
Дин грустно кивнул, а я, погладив его по плечу, открыла калитку и пошла к дому. Моему дому.
Историю Дина я узнала потом. Он – первый владелец этого дома. Правильнее будет сказать – этой территории, потому что раньше здесь располагалось большое поместье с галереями, колоннадой, двумя флигелями и главным особняком. Нынешний дом – это перестроенный флигель для прислуги; всё остальное, к сожалению, не сохранилось. А Дин с тех пор оставался его добрым хранителем. Пусть он действительно не мог туда заходить, зато всегда был рядом. А иногда и оставлял какой-нибудь сувенир для смельчака, дошедшего до крыльца, – музыкальную шкатулку или старинную открытку.
Внутри дом оказался именно таким, как я его представляла: старым и бесконечно красивым. Пусть здесь когда-то жила прислуга, но явно с господским шиком. В гостиной я зажгла свечи, решив всё же не пользоваться электричеством, пока оно мне не нужно, и открыла окна. Поставила канделябр на старое пианино, посмотрела на дыру в полу (видимо, кому-то приглянулся наборный паркет), села в старое бордовое кресло – облако пыли окутало меня с головой.
Когда я прочихалась, то смогла разглядеть еще и остатки люстры. Прекрасно! Люстра – это прекрасно. И всё остальное тоже. А главное, дом был просторным – места хватит всем.