Дом бьющихся сердец
Шрифт:
При виде столь большой любви сердце взвивается, горячими толчками разгоняя кровь по телу.
Насколько иначе сложилась бы моя жизнь, если бы Мериам не встала между ними… между всеми нами. От этой мысли я чувствую себя предательницей, неблагодарной дочерью. Мамма с нонной дали мне все необходимое и как же я им отплатила? Стою тут и представляю, каково было бы вырасти в другом месте, с другими людьми. С другим народом.
Глаза щиплет. Я
Когда вновь открываю глаза, освещение в «Рыночной таверне» тусклое, а внимательный взгляд Лоркана из-под тяжелых век светится. Феб с Эйрин тоже за мной наблюдают. Уголки губ последней мрачно опущены, рот Феба так плотно сжат, что в него не запихнуть и плоскую лепешку, которую он уже намазал желтоватым соусом.
Я стираю слезы ладонью и улыбаюсь другу, тем не менее его тревога никуда не девается. Когда Лоркан переглядывается с матерью, а их головы сближаются, Феб шипит мне в ухо:
– Ты плачешь? Почему? Рибио тебе что-то сказал? Если он тебя расстроил, я не побоюсь его железных штуковин…
Я поворачиваюсь, наши носы почти сталкиваются.
– Он показал мне воспоминание с мамой.
Зрачки Феба сужаются.
– Ох! Хорошо. Знаешь, мне как-то больше по душе ввязываться в драки, в которых у меня есть хотя бы малейший шанс победить.
Я улыбаюсь.
– Какую маму он тебе показал?
– Зендею. – По позвоночнику пробегает ток, когда я представляю ее руку… на себе. – Думаю, я больше пошла в отца. К слову… – Я поворачиваюсь к Лоркану и жду, когда Эйрин закончит говорить, прежде чем спросить: – Можно увидеться с Кахолом перед уходом?
– Уходом? – Голосе Феба срывается на фальцет, чего не случалось с подросткового возраста.
– Лоркан позволил мне вернуться домой. Разве не чудесно?
Губы друга приоткрываются, как и пальцы. Зажатый в них бутерброд падает на тарелку с горой лакомств.
– Что-то я не слышу в твоем голосе радости.
– Я очень даже рада.
Он вытирает пальцы о салфетку, брови изгибаются, как тонкие ветви на ветру.
– Ты со мной или останешься?
Он мешкает, хмуро глядя на Лоркана.
– С тобой, Пиколина, но, на мой взгляд, это паршивое решение, – говорит он с упреком.
Я тяжело сглатываю, но напоминаю себе, что он так говорит от чистого сердца. Феб беспокоится, и на то есть веские причины. Перед отъездом из Монтелюче Данте сказал мне, что вдали от Люче мне будет безопаснее, поскольку фейри сочтут меня предательницей, убившей короля.
Эти слова окончательно убили мою любовь к нему. В конце концов, именно он потребовал голову брата, а не я, и тем не менее посмел перекинуть вину на меня. Интересно, что он рассказал своему народу, заняв трон в Изолакуори и водрузив на голову корону, запачканную кровью?
Я ныряю в глаза Лоркана, в самую глубину. Они не выдают ничего, поэтому пытаюсь проникнуть в его сознание, но натыкаюсь на обсидиановую стену без единой трещины, которой не видно ни конца ни края. Я почти готова попроситься внутрь, но в глубине души не хочу знать, что он видит и слышит: это может повлиять на мое решение.
Я вновь поворачиваюсь к Фебу.
– Хорошо, что мне не интересно твое мнение, Фебс.
Он запихивает в рот бутерброд и жует, как голодный волк, затем залпом выпивает бокал ягодного вина: кадык дергается на бледном горле.
– Когда выдвигаемся?
– Утром.
Он кивает.
– Хорошо. Будет несколько часов, чтобы покричать на тебя.
– Феб… – вздыхаю я.
Он поднимает ладонь, останавливая меня.
– Обсудим за закрытыми дверями.
Еще один вздох вырывается из моей ноющей груди.
– Вряд ли получится конструктивный диалог.
Он отворачивается от меня всем туловищем и переключает внимание на Эйрин. Хотя Лоркан никак не показывает Фебу своего одобрения, я вижу, что перевертыш доволен его раздражением.
– Никто и ничто меня не переубедит, – говорю я ему.
– О, я и не питаю надежды, что ты останешься, Фэллон. Что касается твоего вопроса, боюсь, Кахол не поспеет к твоему отъезду, поскольку сейчас прочесывает все три королевства в поисках Деи.
Я так потрясена вестью, что пальцы выпускают плащ. Тяжелая ткань скользит по плечам, как шаль, и собирается на сгибе локтей.
– Разве это не опасно?
– Он не один.
Приятно слышать, что отец не пустился в разведывательную операцию в одиночку, тем не менее…
Золото в радужках Лоркана дрожит, прежде чем затвердеть, вместе с каждой линией его фигуры.
– Вороны плохо переносят разлуку со своей парой.
Не думаю, что он хочет вызвать во мне чувство вины, и все же грудь сжимает именно эта эмоция.
Хотелось бы мне быть той, кого ты заслуживаешь, Лор.
Он не отвечает. Полагаю, мои слова не требуют ответа.
Тем не менее его молчание задевает меня, и как бы я ни старалась сосредоточиться на Эйрин и ее вопросах о моем детстве и увлечениях, которые Лоркан переводит, мысли то и дело уходят в другую сторону.
К моему голубому домику в Тарелексо с его цветастыми стенами и благоухающей глицинией.
К верному розовому змею со шрамами на чешуйчатой коже.
К мрачным ракоччинским лесам, окутанным туманом.
К белым казармам, где я однажды провела день в кровати Данте, уверенная, что это будет первый из многих.
К горному перевалу, на который я взобралась верхом на прекрасном жеребце.
К первому благоговейному взгляду на Небесное Королевство.
К племени чистокровных, которые напали на меня из-за мешков с золотом.