Дом Для Демиурга. Том первый
Шрифт:
Пинок в колено. Песок под ногой оказался удивительно скользким. Падение навзничь. Острие шпаги Элграса упирается в расшитый золотой нитью воротник, шитье колет, но как определить, на месте ли защитный "бутон"? Кажется, у брата была учебная шпага, но — почему памяти об этом не осталось? Араон же мгновение назад видел острие…
Нелепый день, нелепая ссора с учителями, нелепый поединок с братом! Кто его выучил? Гоэллон?
Штаны и куртка промокли насквозь: он плюхнулся прямо в лужу. Ледяная вода под лопатками, давящий на горло клинок, оскал на лице брата, смеющиеся рысьи
— Ваше высочество! Немедленно прекратите!
— Остановитесь!
Гвардейцы из патруля. Почти вовремя.
— Тебе повезло, — шепотом сказал Элграс, убирая шпагу от горла Араона и поднимая ее так, чтобы лежащий увидел острие.
Наконечник в виде бутона тюльпана оказался на месте.
Потом шпага полетела под ноги приближающимся гвардейцам, а брат резво помчался в противоположную сторону.
Через две седмицы от начала вторжения тамерцев Рикард Меррес пришел к выводу, что полковник Эллуа, при всей его деланной невозмутимости, — трус и обычнейший паникер, которому нечего делать в армии. Хладнокровного труса Рикард видел впервые в жизни, логика подсказывала, что такого и вовсе быть не может, однако ж, иначе расценить поведение кавалериста он не мог.
Все складывалось на редкость удачно для Собраны. Даже погода встала на сторону армии, ведущей справедливую оборонительную войну. В Къеле и на западе графства Саур непрестанно шли холодные весенние дожди, порой сменявшиеся мокрым снегом. Разведчики доносили, что солдаты тамерской армии страдают от болезней, теряют боевой дух, а командование проявляет нерешительность. Три седмицы прошли в маневрировании на западе графства. При этом погода на востоке стояла отличная: тепло, сухо. Дороги быстро высыхали, теплевшее с каждым днем небо молча улыбалось собранцам.
Даже усиленная примкнувшими владетелями армия Тамера оказалась не столь многочисленной, как можно было предположить по первым паническим донесениям: не более пятнадцати тысяч. Они бессмысленно топтались между западной границей и краем равнины, на которой располагалась столица графства. Вопреки мнению полковника Эллуа о необходимости отступить к реке, маршал Меррес принял решение выдвинуть войска к западу от Саура, навстречу тамерской армии, и занять позицию, мешавшую тамерцам продвинуться вглубь страны.
Они и не стали продвигаться — вместо того принялись играть в "кошки-мышки", то приближаясь к равнине, то отдаляясь, если маршал выдвигал вперед несколько отрядов. Тамерцы упорно уклонялись от прямого противостояния. Подобные трусость и нерешительность играли на руку армии Собраны: простуды, кишечные болезни и сырость делали свое дело. К тому же тамерцы быстро столкнулись с той же проблемой, что и раньше — собранцы: дефицитом фуража и продовольствия. Практически все, что можно было собрать, уже вывезли в Саур еще в последнюю зимнюю девятину. Размокшие дороги препятствовали своевременному подходу обозов.
Маршал Меррес выжидал удачного момента, чтобы дать генеральное сражение. Одним ударом покончить с армией Тамера и мятежных владетелей. Каждый день ожидания играл ему на руку: чем дольше тянулась игра, тем слабее делались
Предложения, которые на советах ставки вносил полковник Эллуа, встретили одобрение лишь у нескольких офицеров, которых маршал Алессандр обозвал "зайцами". Прозвище к кучке трусов приклеилось прочно. Теперь, как только один из них пытался открыть рот, кто-нибудь поднимал правую руку, сгибая указательный и средний пальцы: "заячьи уши", обидный жест, знакомый любому мальчишке.
Во вторую седмицу девятины святого Окберта командующий тамерской армией князь Долав допустил ошибку, которую маршал Меррес с торжествующей ухмылкой назвал "славным подарочком". Его армия заметно уступала собранской в численности: четырнадцать тысяч против двадцать одной, и это считая отряды саурских и къельских владетелей. С такими силами он не мог рассчитывать на победу в сражении и решил отойти к границе, отгородившись грядой холмов: должно быть, ожидал подхода подкрепления.
Армии маршала Мерреса удалось опередить противника, и холмы Смофьял были заняты — всего за половину дня до подхода тамерцев. Теперь они оказались отрезаны от резервов, оставшихся в Къеле, да еще и были вынуждены занять самую невыгодную позицию. Отступить они могли, только предприняв марш на север, но и это было на руку Собране: догнать, оттеснить к реке Бломме и там ударить, прижав тамерцев к берегу. Передовой отряд уничтожил бы переправы…
Можно было не опасаться, что Долав отважится на нападение. Атаковать с его позиции мог бы только отчаянный храбрец или безумец, но тамерский князь уже проявил себя трусом и осторожничающим себе же в ущерб полководцем. Маршал Меррес собирался покончить с ним в одном сражении, назначенном на завтрашнее утро.
В полдень состоялся последний военный совет перед боем.
Сперва заслушали разведчиков, чтобы внести последние уточнения в план сражения. Ничего нового они не сказали. Армия Тамера стояла лагерем за небольшим ручьем со смешным названием Кошачий. Говорили, что летом через него кошка перейдет по камушкам, не замочив лап. Весной же это была, пожалуй, маленькая речка глубиной где по пояс, где по колено, но с бурлящей ледяной водой.
— Мой маршал, наше позиционное преимущество позволяет нам выжидать, — сказал полковник Эллуа. — Я еще раз предлагаю отменить назначенное сражение.
Рикард с интересом посмотрел на дядюшку, но тот не удостоил трусливого эллонца ответом, только небрежно сделал "заячьи уши". Генерал Меррес уже знал, что маршал планирует отправить Эллуа и его полк на передовую позицию, "дабы дать господину полковнику восстановить свою репутацию". Доблестная смерть в бою — лучший способ смыть бесчестье. Рикард подозревал, что маршал решил избавиться от трусливой занозы раз и навсегда, но так, чтобы у его высокопоставленного покровителя не возникло и тени подозрений в том, что полковника погубили свои же.