Дом Для Демиурга. Том первый
Шрифт:
Нужно быть неприметным.
За два года он выучил тропы севера и центра Собраны наизусть. Там, где не рисковали ездить купцы, где никогда не проходили армии, где даже местные жители опасались заплутать в лесу или зайти в болото, незаметный человек в пыльной, застиранной, но не слишком рваной и грязной одежде шел, ничего не боясь. Где нет любопытных глаз, нет и опасности. В Сеории и Эллоне дикие звери почти не попадались, ни волков, ни медведей здесь не было уже столетия, на севере они попадались, стоило отойти
Кто сможет повредить несущему Завет Истины?
Только люди, глупые дотошные люди, сердца которых глухи, а глаза не видят ничего, кроме внешней стороны вещей. Глупые люди, подобные мухам. Когда поднимется ветер, они разлетятся, как стая гнуса, перестанут жужжать, суетиться и жалить своим любопытством. Люди-мухи не могут помешать, но могут привлечь внимание, как тучи мух привлекают внимание охотника к падали, оставленной крупным хищником.
А хищник затаился в засаде и готов прыгнуть на глупого охотника.
Давно сошлись все приметы и сроки. Адепты гонимой и искореняемой веры Истинного Завета долго ждали, таились, прятались между глупцов и невежд, отбивающих поклоны перед ложными чужими богами. Их преследовали, сажали в тюрьмы и пытались заставить отказаться от истинной веры. Упрямые умирали в подвалах монастырей Блюдущих Чистоту, слабые отрекались и обрекали себя на вечное проклятие, хитрые отрекались лишь на словах, чтобы вырваться на свободу — и вновь несли заблудшим слово Истины.
Истину нельзя скрыть в подвале.
Она прорастает сквозь камень и щебень, сквозь песок и деревянный помост, упрямый репейник, настырный и живучий. Истина не сгорает в огне и не тонет в воде, ее не сплавишь в тигле с ложью, не разбавишь водой обмана — она как золото, как масло, всегда отделяется от фальши, от глупых верований и напрасных надежд. Адепты веры Истинного Завета знают это лучше прочих. Три с половиной тысячи лет Истина прорастает сквозь ложь, которой заполнен центральный мир Триады, три с половиной тысячи лет терпеливой, упорной борьбы, которую вели Посвященные…
Настал час торжества.
Сбылись все пророчества и приметы, что тайно передавали из уст в уста, и остались лишь два самых главных пророчества, о которых ведают даже глупцы и бездельники, болтуны и пустомели. Глупые рты несут в себе слова Истины, кричат их, шепчут, произносят со смехом и со слезами — и не чувствуют ее вкуса. Таков удел глупцов: не различить золотой монеты в куче фальшивых медных. Наступит срок — прозреют и они, но будет уже поздно.
Господь отвернется от тех, кто слушал — но не слышал.
Когда сбудется и последнее пророчество, толку ли в том уверовавшим в последний момент глупцам? Господу не нужны слепые и глухие слуги, не отличающие дня от ночи, тьмы от света, а правды — ото лжи, покуда не подскажет поводырь.
Господь отделит одних от других, и верные — спасутся.
Верным будет даровано владычество над всеми мирами Триады — и тем, что не знает железа, и тем, что создан из железа, и тем, землю которого топчут нынче верные, мира, где железо и плоть царят на равных. Проповедник знал, каковы из себя все три мира. Когда Господь даст своим верным слугам право выбирать, он пожелает уйти в тот, что вовсе не знает железа, где нет ни мечей, ни мельниц. Там на деревьях растут плоды, которые утоляют голод и жажду, звери в лесах не дики, а дружелюбны, и нет нужды ни пахать, ни сеять: земля родит по воле своих владык сама.
Там, где цветы не увядают и хлебы на деревьях не иссякают, там будет его дом.
Каждому из верных дано будет право выбирать, в том — часть Истинного Завета, но об этом знают лишь верные из верных, те, что несут слово Истины заблудшим. Не убоявшиеся гонений, пошедшие следом за Посвященными, избравшие нелегкую стезю проповеди и аскезы будут награждены, остальные же прокляты, сдуты с лица Триады ветром, который поднимается. Он уже поднимается, этот ветер, но только лишь чуткие способны распознать его в удушливом воздухе мира железа и плоти.
Скоро, скоро поднимется уже не ветер — буря.
В сердце бури, окруженный ветрами и молниями, вернется в Триаду истинный ее Господин и Создатель, и изгонит прочь чужаков, укравших у него и имя, и славу. Коронованный тучами, облеченный в мантию шторма, касающийся главой молний, а ногами — морского дна. Так говорится об этом в Книге, но проповеднику было откровение, и он знает теперь, что великан в короне из молний — лишь метафора для посвященных, стоящих на ступень ниже, чем достойные из достойных. Сколько их, тех, кому тоже явилось настоящее откровение? Может быть, он один.
Это неважно: и один камень может породить лавину, что сходит с гор.
В откровении проповеднику явился не гневный и грозный великан, но существо, подобное человеку — и не в этом ли высшая степень божественности?! Не грозная сила, но человек с обликом печальным и строгим, с божественной печалью в глазах, ибо он сотворил мир, триединство миров, но грешные и неблагодарные его отвергли, отвернулись и забыли его имя: Фреорн. Проповедник молился, две седмицы пил лишь воду, усмиряя пост и не оскверняя губ пищей, и увидел — мудрый взгляд, серые, с сизым грозовым отливом, глаза смотрят прямо в душу, видят насквозь, и — прощают. Прощают недостойного за то, что и он многие годы заблуждался, отбивал поклоны ложным богам.