Дом для внука
Шрифт:
АНАТОЛИЙ ЖУКОВ
ДОМ ДЛЯ ВНУКА
РОМАН
Роман печатается с сокращениями.
АНАТОЛИИ ЖУКОВ
Роман-газета
№ 19 (905) 1980
МОСКВА
ДОМ ДЛЯ ВНУКА
...третий ряд мыслей вертелся на вопросе о том, как сделать этот переход от старой жизни к новой.
Лев
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Со дна,
Со дна вскипает борозда! Н. Благов
Яка Мытарин расстреливал своего любимого Сокола. Расстреливал за дело — за измену. Подвел пес в решительный момент, отступил, струсил.
— Мокрая курица ты, а не сокол, — говорил Яка, привязывая пса за кол огородного плетня. — Думаешь, меня ты обидел, да? Меня уж никто не может обидеть, ни одна скотина. Ты Мальву обидел, Вахмистра, предал ты их. — Яка оглянулся на собак: — Так я говорю, скоты?
Молодой волкодав Вахмистр поджал висящую переднюю лапу и потерся о сапог хозяина, поджарая гончая Мальва жалобно заскулила.
— Пошли вон! — рассердился Яка, подымая с земли хворостину.
Собаки обиженно затрусили к дому, часто оглядываясь на хозяина.
Яка разогнул широкую, как забор, спину, подержался за поясницу и пошел за ними, оставив у плетня одинокого Сокола. Пес кинулся вслед, но тут же упал, отброшенный веревкой. Вскочив, он попробовал освободиться от привязи, но петля затягивалась на шее с каждым рывком, и Сокол, понюхав пыльные лопухи и крепкий кол с ощеренной корой, к которому привязал его хозяин, коротко взвыл. Наверно, он чуял недоброе, не мог не почуять.
Утром, когда они вышли к горелому болоту и волчица выбежала прямо к Соколу, отвлекая его и давая скрыться молодым, Сокол растерялся и не бросился на нее. Он не знал страха и брал волков покрупнее этой, но эта была похожа скорее на собаку, чем на волчицу, и бежала к нему спокойно и мирно. Будто знакомая сучка бежала. Она даже хвостом вильнула ему — приветливо так, любовно. И Сокол не бросился. Только когда налетели его друзья, когда завизжала Мальва и выскочил из свалки Вахмистр с перекушенной лапой, Сокол опомнился. Но волчица крупными скачками уже уходила по горелому болоту, потом нырнула в лес и пропала. Хозяин выстрелил ей вслед, не достал и, отозвав Сокола, который хотел загладить свою вину и настичь волчицу, отругал его на глазах Мальвы и Вахмистра. Видно, хозяин не знал, что волчица была похожа на собаку. Когда они возвращались домой, он разговаривал только с хромавшим Вахмистром да ободранной Мальвой, которая всю дорогу зализывала бок. На Сокола он ни разу не взглянул.
И вот привязал к этому плетню.
Сокол тоскливо тявкнул и прислушался, Ему ответил глупый дворняга Чурбан, сидевший на цепи в соседском саду. Сад уже обобрали, яблок не было, а Чурбан все гремел цепью и лаял.
Но вот на тропке показался большой сутулый хозяин с ружьем в руке и трубкой во рту. Из трубки вился синий дымок, и Сокол, подняв морду, уловил крепкий знакомый запах.
Яка остановился в десятке шагов от Сокола, взломил старую курковку с облупившимся исцарапанным прикладом, вложил в правый ствол патрон с волчьей дробью. Дымок из трубки завивался ему в глаза, щекотал ноздри.
Сокол пристально следил
— Стой! — крикнул Яка и выронил трубку изо рта. — Жалости хочешь, милости? Нету у нас никакой милости и жалости давно нет. Прощай! Резко отдало в плечо, Сокол подскочил, и медная бляха ошейника скрылась в шерсти, впилась в тело. Четыре года носил пес этот ошейник, носил честно, беспорочно.
Сокол дернулся еще раз и осел, повис на веревке.
Высоко привязал, догадался Яка, опуская ружье, коротко привязал.
Рыжая морда Сокола потемнела, он напряженно скреб задними лапами землю, а передние висели в воздухе и судорожно били по пыльным лопухам.
Яка заторопился к плетню, бросил ружье и дернул на себя кол с веревкой — он с треском сломался, и Сокол упал на траву. Он был еще жив и, дрожащий, пополз к хозяину. Из головы его били кровавые роднички, поливая жухлую осеннюю траву.
— Неужто правда это, Сокол? — забормотал Яка, падая на колени и не сводя глаз с умирающего любимца. — Неужто я так тебя, за здорово живешь, а? — Он наклонился к нему, протянул костлявые тяжелые руки. — Я же по-людски хотел, по-нашему, Сокол! Как же мне еще-то?
Сокол лизнул ему забрызганную кровью руку, застонал и уронил голову.
— Сокол! Что же ты? Погоди, Сокол!
Во дворе навзрыд залаяла Мальва, протяжно завыл Вахмистр.
— Яка собаку застрелил! — крикнул босоногий Тарзан, подглядывавший из-за дома, и стайка ребятишек выбежала к огороду.
— Правда, застрелил... Сокола!
— А вот его трубка. Дедушка Яков, ты потерял трубку.
— Глядите, плачет!
Яка, опираясь на ружье, Поднялся с колеи и долго поглядел на ребятишек. Был он сутулый сейчас, грозный Яка, и совсем нестрашный. Он, как маленький, шмыгал носом, глядел смирно, и по морщинистым небритым щекам его текли слезы. Наверно, ему было жалко Сокола. Мировой был пес, сильный, ни одной собаке не поддавался. И зачем он его убил? Сам плачет, а убил...
— Дедушка Яков, возьми трубку, — сказал Тарзан, выходя вперед.
— Трубку? — Яка вздохнул, вытер ладонью щеки, высморкался на землю.: — Шкалик бы мне сейчас, ребятишки, четвертинку.
— Водки? Давай принесем. — Сметливый Тарзан недаром верховодил у. ребятишек, он все схватывал первым и ничего не боялся.
— Денег-то нету у меня. Вы к Шатуновым сбегайте, скажите, завтра, мол, отдаст.
Ребятишки убежали, а Яка побрел домой за лопатой. Возвратившись, выкопал за плетнем яму и похоронил Сокола. Уж потом подумал, что надо бы снять шкуру, чего ей пропадать зря, но только махнул рукой. Пса не пожалел, а шкура — бог с ней, столько пропало, что лучше не думать.
Ребятишки денег достали, но водки в магазине им не дали, как не продавали им папирос, спичек и некоторых других товаров. Вездесущий Тарзан раздумывал, однако, недолго. Он догнал на улице совхозного сторожа Чернова, который шел на ферму, и все рассказал ему. Прошлой весной Тарзан видел их вместе, и ему показалось, что высокий зверобой Яка и коротконогий толстяк Чернов любят друг дружку. Пьяный Яка поругался тогда со своим сыном, колхозным зоотехником Мытариным, и грозился сбросить его вместе с мотоциклом в залив, а дядя Ваня Чернов увел его домой, и Яка послушался. Он страшный, Яка-то, им ребятишек пугают, когда они плачут, а Чернов дядя Ваня не испугался.