Дом (др. перевод)
Шрифт:
Убить ее.
Ярость также не ослабевала. Дэниел старался придумать какой-нибудь способ остановить девочку раз и навсегда. Мать сказала, что он может удерживать ее, но уничтожить не сможет, и Дэниел пытался найти какой-нибудь обходной путь, пытался придумать, как покончить с Донин. Это решит не только проблемы его собственной семьи, но также и проблемы Лори, Нортона, Сторми и Марка. Единственную реальную угрозу Домам представляет Донин, и если удастся избавиться от нее раз и навсегда, все снова станет таким, каким должно было быть.
Выкрутившись в объятиях Дэниела, Донин смогла изогнуть руку и поднести ее к
Донин дико завопила.
Судя по всему, Дэниел по-прежнему оставался привязан к Дому, чему он был рад. Вдалеке он различал ряд других Домов – единственные видимые силуэты в этой жуткой пустынной вселенной. Их было гораздо больше пяти. Они простирались в бесконечность, до самого горизонта, если такой здесь существовал, и хотя внешне они выглядели одинаковыми, один Дом, его Дом время от времени подмигивал ему окном наверху, и при каждом импульсе света Дэниелу казалось, словно его дергают за невидимую ниточку.
Только эта связь и удерживала его от отчаяния, от признания своего поражения.
Господи, как же ему хотелось, чтобы Биллингс был жив!
Помощь ему совсем не помешала бы.
Донин изменилась прямо у него в объятиях: левая ее рука превратилась в зеленую змею, а голова преобразовалась в голову первой куклы, изготовленной Тони. Должно быть, это было рассчитано на то, чтобы запугать Дэниела, вселить в него в ужас, однако ему не было страшно. Девочка оставалась единственной постоянной величиной в проплывающем мимо мире, и все ее преобразования были понятны и объяснимы. Дэниел держал ее крепко, как мог. Голова куклы превратилась в козлиную голову и боднула его. Он ударил Донин коленом в пах и с удовлетворением отметил, что она снова приняла человеческое обличье и издала вой, проникнутый болью.
В противоположной стороне от Домов, вдалеке, виднелись яркие вспышки, похожие на разноцветную воздушную кукурузу. Вместо того чтобы разгореться и угаснуть, они оставались, накладываясь друг на друга, медленно разрастаясь в нечто, приближающееся по виду к горе. И небо, и земля были незнакомых цветов, но уже одно то, что они были – «небо» и «земля», верх и низ, определенные направления, – вселило в Дэниела надежду.
Где его отец и мать и все остальные поколения умерших людей? Раньше этот мир казался более гостеприимным, и теперь Дэниел был озадачен и встревожен отсутствием каких-либо явлений. Ему вдруг пришло в голову, что Потусторонний Мир не один, их много, и это мир девочки, ее загробная жизнь.
Именно сюда попадают после смерти ей подобные.
Эта мысль его нисколько не обрадовала.
Девочка кусала его, плевалась, и она была уже не она, а он. Между ними длинной красной змеей изогнулся половой член, прижимаясь своей раздувшейся головкой и влажной щелью к стиснутым губам Дэниела, и у него возникло желание открыть рот и откусить ее, но он догадался, что именно этого и добивается от него Донин, поэтому он отвернул голову в сторону,
Цвет неба менялся вместе с тем, как Донин превращалась из женщины в мужчину и обратно, что было единственным указанием на ее связь с этим жутким пустынным миром.
Дэниел перемещал руки так, что ему наконец представилась возможность схватить девочку за горло. Он отпустил ее руки, и она принялась колотить его кулаками, царапать, но он ничего не чувствовал и ее удары не причиняли ему никакого вреда. Его пальцы крепко сомкнулись вокруг ее горла, и он попытался пережать ей гортань, задушить ее, однако все его усилия не принесли никаких ощутимых результатов. Дэниел не знал, можно ли задушить Донин, дышит ли она вообще и нужно ли ей дышать, но он понимал, что никакой разницы не будет. Его мать была права: он не мог убить девочку.
Сообразив, что он задумал, Донин на какое-то мгновение прекратила вырываться и рассмеялась.
– Тебе следовало бы трахнуть меня, когда была такая возможность, – сказала она.
После чего с силой отпихнула его обеими руками и ногами.
Дэниел удерживал ее только за шею, поэтому от неожиданного толчка он отлетел назад.
– Теперь они мои! – торжествующе воскликнула девочка. – Они мои!
После чего она исчезла.
Глава 18
Нортон
Нортон очнулся в настоящем.
Прошлое исчезло. Он снова оказался в том Доме, в котором находился с остальными собратьями по несчастью, но только теперь он был здесь один. Не было видно ни Дэниела, ни Лори, ни Сторми, ни Марка; не было никаких указаний на то, что они находились здесь сейчас или вообще бывали хотя бы когда-нибудь. Сам Нортон оказался где-то наверху, в незнакомой части Дома. Слева уходил в темноту коридор с двумя цепочками закрытых дверей. Справа то же самое. Позади была стена, а впереди тянулся еще один коридор, короткий, без выходящих в него дверей, который заканчивался голубым помещением.
Нортон медленно двинулся вперед, по короткому коридору. С каждым шагом воздух становился все холоднее, и к тому времени как он достиг голубой комнаты, у него изо рта шел пар. У Нортона мелькнула мысль, что он попал в морозильник, где хранятся мясные туши, и это сравнение ему совсем не понравилось.
В помещении было совершенно пусто, но по правую руку от двери в стене напротив имелась еще одна дверь, ведущая в другую комнату, окрашенную в более светлые оттенки голубого. Нортон пересек второе помещение, и температура поднялась на несколько градусов. И снова впереди оказалась еще одна дверь, на этот раз по левую сторону, которая привела в новое помещение, в еще более светлых голубых тонах.
Остановившись, Нортон огляделся вокруг. Не было ни ламп, ни каких-либо других источников света, однако все комнаты были освещены, и от этого ему стало не по себе.
И не только от этого.
Ему показалось, что эти помещения не являются частью Дома. Он знал, что это не так, однако до сих пор все в Доме имело связь с прошлым, с его детством. Новой были оранжерея и ванная, но Нортон решил, что их перестроили в последние пятьдесят лет.
Эти же помещения, похоже, вообще никогда не принадлежали Дому.