Дом (др. перевод)
Шрифт:
Странно. Сторми готов был поклясться, что вернулся обратно в тот самый Дом, в котором находился вместе со своими собратьями по несчастью. Определенно, внешне все говорило об этом. Однако сейчас, похоже, он находился здесь совершенно один, и у него мелькнула мысль, не застряли ли остальные где-нибудь в другом месте. Возможно, в собственном прошлом, каждый в своем.
А может быть, они убиты…
Сторми хотелось надеяться на то, что это не так.
Он прошел в обеденный зал, а оттуда на кухню. В буфете лежала пачка крекеров, он достал из нее горсть, только сейчас почувствовав, как же сильно проголодался. У него было такое ощущение, словно он
Банку с фруктовым ассорти.
И кусок сыра чеддер.
Сторми не притронулся ни к тому, ни к другому, оставив все соответственно в шкафу и в холодильнике.
Несколько успокоившись, он расправился с крекерами и налил стакан воды.
И что дальше?
Не вызывало сомнений, что он совершил какое-то действие, чего-то добился. Его переместили в дом его детства с какой-то целью, и хотя цель эта до сих пор оставалась неясной, то обстоятельство, что он вернулся, возвратился назад, означало, что он выполнил требуемое.
Однако смысл всего этого по-прежнему оставался неясен, и даже предположения были туманными. Как может вмешательство в собственное прошлое повлиять на Дома и эту границу, которая якобы защищает – что? Обычную вселенную от сверхъестественных сил?
Именно в это смешение глобального и личного Сторми никак не мог поверить. Он никогда не принимал христианское понятие о том, что Господь Бог не будет обращать внимания на войны, убийства и жестокость, однако вступится за домохозяйку, столкнувшуюся с проблемами в семейной жизни. Ему это всегда казалось абсурдным и несостоятельным. В высшей степени нелогичным, выражаясь словами великого мистера Спока [23] .
23
Спок, Бенджамин (1903–1998) – известный американский врач-педиатр, психолог, педагог.
Однако теперь Сторми понимал, что Бесконечность является нелогичной, что грандиозное и личное тесно переплетаются между собой, и хотя свыкнуться с этим было нелегко, пропущенная встреча могла иметь такие же серьезные последствия, как и передвижение воинской части численностью тысяча человек, – она могла привести к передвижению воинской части численностью тысяча человек. В сложном устройстве мироздания действия отдельного человека и масштабные события имели одинаковое значение. И здесь, в Доме и в Потустороннем Мире, эти банальные представления казались еще более выраженными. Чувства и эмоции являются такими же осязаемыми, как и действия, и хотя Сторми в полной мере не понимал этого, он знал, что его примирение с родителями и разрыв с Дониэллой каким-то образом оказали сильное воздействие на Дом и, через него, на весь мир.
Сторми выглянул в окна кухни на белый туман, застилающий все снаружи.
«Те, Кто Ушли Раньше».
Впервые с тех пор, как Биллингс произнес это пугающее определение, Сторми задумался о строителях Домов. Как они выглядели? Имели ли они определенные формы и размеры? Этого он никогда не узнает, и сомневался, что ему хотелось это узнать.
А что насчет самих Домов? Если они существуют так долго, как намекал Биллингс, они не могли всегда выглядеть вот так. А что было до них? Вигвамы? Пещеры?
Подобные
Крекеры застряли между зубами, и Сторми, налив еще стакан воды, сполоснул рот и сплюнул в раковину, перед тем как приступить к поэтажному осмотру Дома.
Заглянув во все до одного помещения первого этажа, он поднялся наверх, ища остальных, ища… хоть что-нибудь. Сторми не встречал ничего необычного до тех пор, пока не поднялся на третий этаж. Там, в коридоре напротив его комнаты, появилась дверь, которой прежде не было, которую он не помнил. Сторми внезапно занервничал. У него не было ни малейшего желания заходить внутрь, тем более одному, но он заставил себя быть храбрым, открыл дверь и заглянул в комнату.
– О, господи… – пробормотал Сторми.
Бойня.
Это определение подходило как нельзя лучше. Темное помещение, куда он попал, было местом невообразимого побоища. На крюках вдоль стен, подобно шляпам, висели головы; сморщенная, отвисшая кожа превращала их контуры в издевку над человеческими лицами. На забрызганном кровью полу валялись кости, черепа и куски мягких тканей, а рядом громоздилась куча пустых прозрачных оболочек похожих на облака призраков, которых Сторми видел в Потустороннем Мире. Повсюду были разбросаны стальные инструменты, которые могли быть только орудиями пыток.
На мраморном столе лежал Биллингс.
Дворецкий был зарезан. Нет, не просто зарезан. Выпотрошен. Его рот застыл в пронизанном болью крике, выпученные глаза были широко раскрыты. На мертвенно-белом лбу виднелся алый отпечаток поцелуя – губная помада? Кровь?
Сторми застыл в дверях, боясь войти в помещение. Он не знал, что это означает, как это вяжется со всем остальным, но ему было страшно, и подтверждение того, что Биллингс мертв, ударило его сильнее, чем он ожидал.
И что им делать дальше? Путеводный свет угас.
Что делать ему, Сторми? Вот в чем был главный вопрос. Потому что остальных ему так и не удалось найти. Не исключено, что они убиты и их окровавленные трупы ждут его в других комнатах Дома…
Сторми показалось, что он заметил какое-то движение справа от тела Биллингса, и он тотчас же полностью переключил внимание в ту сторону. Сначала ему ничего не удалось разглядеть, но он прищурился и всмотрелся пристальнее.
Неясный силуэт, тень – Нортон? – стояла в ногах стола, забрызганная кровью, и смотрела на собственные руки с выражением, которое можно было истолковать как ужас, а можно было и как благоговейный восторг. Различить погруженное в тень лицо не представлялось возможным, но форма тела, поза, движения головы и рук напомнили Сторми Нортона, и он внезапно осознал, что старик мертв.
Он окликнул Нортона по имени, попытался каким-либо образом привлечь внимание призрака или кого там еще, однако все его слова, все его попытки были тщетны.
В дальнем углу темной комнаты что-то зашевелилось. Сторми краем глаза увидел мелькнувшее белое пятно и сразу же повернулся в ту сторону.
Дониэлла.
Девочка отнеслась к встрече с ним совершенно спокойно. Она улыбнулась, демонстрируя ярко-алые губы и капельки крови на передних зубах. Задрала грязную рубашку, и Сторми увидел красные подтеки у нее в промежности, где она… себя трогала.