Дом Грома
Шрифт:
Макги улыбнулся в ответ.
— Верно.
— Ты испугался, что я откажусь от твоих услуг, променяю тебя на какого-нибудь священника с молитвенником и крестом.
— Неужели правда променяешь?
— Нет, никогда. Боже, не хватало мне еще понадеяться на священника. Вдруг... я буду исповедоваться священнику, который сам потерял веру в Бога? Представляешь? Или обращусь к священнику-католику, а призраки в состоянии исчезнуть только от молитв протестанта. Нет, от этого польза небольшая.
Она была уверена, что Макги прекрасно видит, как тяжело ей заставлять себя шутить. Он явно отдавал себе отчет в ее подавленном состоянии. Несмотря на это, он не показывал виду и шутил вместе с ней. Она слишком глубоко погрузилась в мрачные размышления нынешним утром, слишком близко принимала их к сердцу и поэтому остро нуждалась в разрядке, в том, чтобы сменить тему разговора. Он поддерживал ее в этом.
— Насколько я понимаю, изгнание нечистой силы происходит вне зависимости от веры, — начал он. — Ты сама подумай, какая неразбериха могла бы начаться, если бы потусторонние силы брали бы во внимание человеческую логику, если бы они разбирались, кто католик, кто протестант. Ведь в мире масса религий, и, если священник-католик не может изгнать дьявола из прихожанина-протестанта, тогда и распятие бессильно против вампира иудейской веры.
— Тогда как, по-твоему, отогнать иудейского вампира?
— Не знаю, может быть, попробовать мезузу [11] .
— Или предложить этому вампиру ветчину на завтрак?
— Ну, это подействует только на истово верующего вампира из иудеев. А как же тогда насчет мусульманских вампиров?
— Знаешь, — сказала Сюзанна. — Все это так сложно. Я, по-видимому, не стану отказываться от твоих услуг и призывать священника.
— Как приятно знать, что ты нужен.
11
Мезуза — медальон с куском пергамента, на котором написаны библейские стихи, иудеи носят его на шее или вешают на косяк двери.
— Конечно, нужен, — успокоила она его. — Ты мне очень нужен. Ты мне необходим. — Она вдруг поняла, что голос у нее задрожал и вместо шуточного тона в нем появилась чувственная нота. — Я не могу без тебя, я это поняла. — Она сама не ожидала от себя таких слов, не ожидал их и Макги, но она уже не могла остановиться, а могла только говорить и говорить и признаваться ему в том, что она чувствовала в эти последние два дня. — Я не могу без тебя, Джефф Макги. Если хочешь, я могу повторять это целый день без перерыва, пока не охрипну.
Он смотрел на нее во все глаза, и глаза эти были в этот момент так прекрасны, как никогда.
Она попробовала прочитать, что кроется за взглядом этих синих глаз, но не смогла понять.
Она ждала от него ответа и лихорадочно соображала, не сделала ли она какую-нибудь глупость. Не ошиблась ли она, не напридумывала ли Бог знает чего, чего на самом деле нет? Может быть, все его слова и жесты — это всего лишь врачебный прием. Если это так, то ближайшие мгновения будут самыми тяжелыми и неприятными в ее общении с окружающими. Какой будет позор!
Она уже начала было страшно жалеть о том, что она только что сказала, она хотела бы вернуть назад эти несколько минут.
В это мгновение он нагнулся и поцеловал ее.
Это был совсем не такой поцелуй, какими он жаловал ее в последние дни, — нет, это был поцелуй страсти. Он поцеловал ее прямо в губы, нежно, но сильно, умоляя и требуя ответа. Она ответила на его поцелуй с такой поспешностью и страстью, какой сама от себя не ожидала. На сей раз в ней ничего не осталось от недотроги, от «железной женщины». Она ни на секунду не задумалась о последствиях своего порыва, она отдалась ему всецело. Это совсем другое, такого у нее раньше никогда не было. Она растворилась в этом поцелуе, она забыла про все на свете. Это было не только соединение губ, это было соединение страстей. Макги взял ее лицо в свои руки, словно боясь, что она отпрянет от него. Он не мог допустить и мысли об этом.
Когда они отпустили друг друга и посмотрели глаза в глаза. Сюзанна увидела во взгляде Макги целую бурю переживаний — счастье, удивление, смущение.
Он тяжело дышал.
Она тоже чувствовала, что задыхается.
В какой-то момент ей показалось, что она увидела в его глазах что-то еще, что-то... мрачное. Ей на одно мгновение показалось также, что и страх мелькнул в его взгляде. Мелькнул и исчез, исчез, словно юркая летучая мышь.
Страх?
Прежде чем она успела сообразить, что это могло означать, еще до того, как она успела проверить, не ошиблась ли она, молчание было нарушено, и странный отблеск в глазах Макги улетучился.
— Для меня это было так неожиданно, — начал он. — Я даже...
— А я боялась, что ты меня не поймешь или...
— Нет. Нет. Я просто... не ожидал...
— ...и для меня тоже это было неожиданно...
— ...для нас обоих.
— Я думала, что правильно тебя поняла... Ну, в общем, я чувствовала, как ты ко мне относишься...
— ...а этот поцелуй положил конец всем сомнениям...
— Да! О Боже!
— Какой это был поцелуй! — воскликнул он.
— Удивительный!
Они снова слились в поцелуе, но на этот раз он длился недолго. Макги явно с обеспокоенностью поглядывал на дверь. Она не могла осуждать его. Он оставался врачом, а она — пациенткой, и продолжительным объятиям было не время и не место. Но как же ей хотелось обнять его, прижать к себе, обладать им и покориться ему. Придется ждать.
Она спросила:
— Ты давно?..
— Сам не знаю. Наверное, еще тогда, когда ты лежала без сознания.
— Неужели? И ты тогда влюбился в меня?..
— Ты была так прекрасна.
— Но ты же совсем не был знаком со мной.
— Значит, это нельзя было тогда назвать любовью. Но это было чувство. Я чувствовал...
— Как приятно слушать.
— А после того как ты пришла в сознание...
— Ты понял, что я неподражаема, и дело было сделано.
Он улыбнулся.
— Точно. И я еще обнаружил, что у тебя есть то, что миссис Бейкер называет «умением выкарабкиваться». А мне всегда нравились те, кто умеет это делать.
Они помолчали.
Она спросила:
— Разве бывает, что все происходит так быстро?
— Но так произошло.
— Нам надо очень о многом поговорить.
— О миллионе разных вещей, — улыбнулся он.
— О миллиарде, — поправила она его. — Я ведь почти ничего не знаю о твоей жизни.
— Прошлое его было покрыто мраком, — пошутил он.
— Нет, серьезно, я все-все хочу о тебе знать, — сказала она, не выпуская его рук. — Все-все. Но, мне кажется... здесь не самое лучшее место для этого...