Дом, который сумасшедший
Шрифт:
Мы летели вперед и вперед, поднимались выше и выше. Деревья под нами стали спичками, реки превратились в ленты, озера — в блюдечки…
— Давай поднимемся выше облаков! — крикнула мне Принцесса.
— Давай!
И мы понеслись к облакам.
На одном из них я заметил какую-то надпись. «Шлюхаинфантизм — наши крылья!» — прочитал я, приблизившись. Не успел я сообразить, что это значит, как из-за облака вылетел птицечеловек в зеленых крыльях и сердито спросил:
— Сестрицы, почему не подрыгиваете крыльями перед старшей по любвеобилию?
— Подрыгивать крыльями… — повторила мгновенно изменившаяся в лице Принцесса. — Как это?… Мы не понимаем, мы — вновь прибывшие…
— Не пудрите мне пятки! Почему тогда на вас белые крылья?
— Не знаем, — ответил я, — нам дали такие.
— Вечно они там что-нибудь да напутают! Запомните хорошенько, сестрицы: все вновь прибывшие обязаны носить исключительно желтые крылья. Вам придется вернуться, сестрицы!
— Но мы летим куда хотим! Мы хотим подняться за облака! — воскликнула Принцесса.
— За облака? За облаками находится Невидимый Бастион, который я, сестрица спецохранник, бдительно и торжественно охраняю. За него просто так, без скафандра и спецразрешения, не вылетишь, конечно, если вы не являетесь достопочтимыми сестрицами седьмого любвеобилия и не носите на своих достопочтимых руках достопочтимые голубые крылья.
— Мы только что завершили наше путешествие из несвободного прошлого в свободное настоящее и собирались сегодня летать до самого утра! — — как можно убедительней сказал я.
— До самого утра? Запомните хорошенько, сестрицы: с восьми вечера и до шести утра полеты строго ограничены, а с двенадцати дня третье, четвертое, пятое, шестое и седьмое поднебесье закрываются на спецобслуживание.
— Но…
— И никаких «но»!
Больше мы спорить не стали — дрыгнули на прощанье крыльями и полетели назад.
Когда мы приблизились к громаде Нашего Общего Дома, ко мне подлетела спустившаяся с небес большая черная птица.
Сев на мое плечо, она хрипло прокаркала:
— Голос узнаешь?
— Так точно! — непроизвольно рявкнул я, и тут же поразился той готовности, с которой я это рявкнул.
1987-1990