Дом Леви
Шрифт:
– Твой брат очень странный человек, – говорит Саул Иоанне.
В первый раз Иоанна идет одна вечером по городу. Боже правый! Тысячи глаз нужны человеку, чтобы все здесь увидеть. Они идут по центральной улице. Небольшой базар открылся вдоль тротуаров.
Продавцы разбили шатры, на полотнах которых лежит снег. Горят в них газовые лампы, краснеют раскаленные железные печурки. Подобны волшебным пещерам эти шатры, полные разных чудес, разложенных там, на столах, подвешенных на стенах, освещены мерцающим огнем ламп и пламенем печурок. И запахи,
– Яблоки и орехи! Оладьи из теста!
– Шоколадные ангелы! Сахарные звезды! Шелковое белье!
– Ленты для елок, ленты для елок! Внезапно в доме вашем появится свет!
– Свечи для елок! Яблоки на десерт!
– Горячие оладьи, как невесты под венцом!
– Всего за одну марку – целый батальон оловянных прусских солдат и офицеров!
– Ленты для елок, ленты для елок! Внезапно в доме вашем появится свет!
– У тебя есть деньги? – спрашивает Саул Иоанну.
– Есть! – радуется Иоанна и извлекает кошелек из кармана своего пальто.
Они покупают две огромные оладьи из темного и твердого теста. На оладьи приклеены картинки. У Иоанны – Мария, Иосиф и Иисус в колыбели. Овцы окружают колыбель, и ангелы небесные простирают ладони над головой родившегося младенца. У Саула – большой ангел с раскрытым ртом – поет – «Радостного вам рождественского праздника!» Саул отдирает картинку насколько можно быстрей, но педантично, и только когда остается маленький огрызок ангела, начинает есть. Иоанна осторожно надкусывает вокруг картинки, и когда остается лишь картинка, заворачивает ее в платок и прячет в карман.
– Смотри туда, Саул, смотри туда!
В окне витрины большого магазина швейных машинок Зингер сидит восковая кукла величиной с настоящую женщину: это святая Мария, и у нее на коленях – святой ребенок с золотыми кудрями. И над ними – в пространстве окна – большая светящаяся звезда, собранная из маленьких электрических лампочек.
– Как это красиво, Саул, смотри, какой красивый Иисус.
– Еврейский мальчик не смотрит на Иисуса, – сердится Саул.
– Почему, Саул? Он же такой красивый.
– Ну и что? Он не из наших.
– Потому что мы его убили. Если бы мы не совершили этот грех, он был бы наш?
– Противно слышать! – кричит Саул. – Как ты говоришь? Еще раз такое скажешь, между нами все будет кончено.
– Почему? – Иоанна никак не может понять, почему ей нужно выбирать между Саулом и Иисусом. – Отец мой, говорит, что Иисус – великий освободитель, который внес в души человеческие высокие идеи.
– Мерзость! – дыхание Саула стало трудным. Он просто не знает, что подумать. Стоит рядом с ними глупая девчонка, скрещивает руки, как в молитве, и смотрит на Марию и Иисуса очарованными очами, как одна из христианок. – Ты что, не знаешь, сколько горя и бед принес нам этот Иисус?
– Да, он это сделал нам, потому что наказал нас за то, что мы его убили. И вообще
– Твой отец… человек очень странный.
Саул сейчас жалеет, что вообще пригласил Иоанну идти с ним в Движение. От того, что говорит эта девочка, волосы встают дыбом! Она хуже всех этих христиан на улице. Что смогут сделать в Движении с девочкой, верующей в Иисуса? И кто знает, что она там скажет и какие задаст вопросы. Опозорит его…
– Ты можешь здесь остаться и смотреть на витрины, – предлагает ей Саул, – вовсе не обязательно, чтобы ты сегодня пошла в Движение.
– Верно, верно, – соглашается Иоанна, – действительно сегодня это не обязательно, здесь так красиво.
– Если так, пока, доброго вечера. – Саул облегченно вздыхает и уходит.
– Эй, Саул!
– Ну?
Иоанна снова около него.
– Саул, я должна пойти в Движение. Брат приедет за мной туда, чтобы взять домой.
– Значит, выхода нет, – печалится Саул, – идем быстрей. Но там… Там не говори то, что здесь мне говорила.
Иоанна хочет спросить – почему – но сдерживает язык. На лице Саула выражение гнева, какое было у него на усадьбе, когда она бежала за ним и спрашивала, почему он отворачивает лицо от свиней. Она бы с удовольствием отказалась от Движения и от Саула, сердце ее было взволновано окружающей праздничной атмосферой, а Саул ставит преграду между ней и уличным праздником. Иоанна извлекает из кармана остаток оладьи и смотрит на картинку. Почему она должна прятать от нее лицо, как Саул – потому, что Иисус не наш? А что у нас есть? Нет у нас ничего подобного по красоте! Хочет она задать Саулу еще несколько вопросов и не решается. Саул ускорил шаги, и она еле поспевает за ним. Сверкающая улица уже за их спинами, и перед ними – улица, где не видно ни одного светящегося окна! Темные фигуры стоят у домов.
– Это Еврейская улица, Иоанна, видишь, это наша улица.
– Что же здесь наше?
– Все, все здесь наше.
Иоанна не видит ничего, кроме тьмы и людей у входов в серые дома. Большой страх закрадывается к ней в душу перед этой улицей, которая «наша», по словам Саула, перед движением, перед всем новым, которое должно прийти. И защищаясь от этого мира, она говорит Саулу:
– Ты видишь, Саул, единый Бог у евреев и христиан: снег падает и на эту улицу.
– Пришли, – говорит Саул, отказываясь слышать сказанное ею.
Гейнц остановил автомобиль у дома, где живет Эрвин. Все окна этого многоэтажного дома были освещены. Он чувствовал, что нет у него сил, чтобы подняться к Эрвину и стоять, не открывая рта, перед Гердой. Он все еще не успокоился после ссоры с Эдит. Лучше он прогуляется по улице, дойдет до реки Шпрее, поднимется на мост, и там немного придет в себя. Тысячи огней бросают золотые пятна на темные воды. Корабли стоят на причалах вдоль берега, нагруженные яблоками и елками. На них открылся рождественский базар. На берегу расставлены столы, над которыми навешаны пологи шатров. С кораблей и шатров доносятся людские голоса и звуки губных гармошек.