Дом лжи
Шрифт:
– Привет, Вики, – отвечают они хором, сблизив мордашки, чтобы уместиться в один экран. – Мы перезваниваем, – говорит Мария. – Когда ты звонила в первый раз, мы были в бассейне. А потом папа сказал, что мы должны позаниматься на фортепиано, прежде чем звонить.
Что ж, разумно, потому что иногда мы разговариваем очень подолгу. Но не в этот раз – сегодня меня ждет Брэнди Стрэттон, шторка номер шесть.
Сегодня я сама позвонила девочкам раньше, просто для проверки. Хотела убедиться, что они помнят, какой сегодня день – годовщина смерти их матери. Обычно все помнят дни рождения, а о днях смерти забывают. Со мной все наоборот. Я часто забываю день рождения сестры, но день, когда она умерла,
А вот они, похоже, забыли. Для них сегодня – такой же день, как и всегда, с гувернанткой и подружками у бассейна. Ну и ладно, не буду напоминать. Кажется, они уже оправились. Мейси, младшая, правда, еще не настолько, как сестра, но, похоже, обе живут нормальной, счастливой жизнью. По крайней мере, судя по тому, что я вижу на экране, все у них хорошо, а в последнее время все мои контакты с племянницами сводятся к разговорам по телефону. Хотя не стоит обольщаться – даже когда разговариваешь с подростком вживую, в душу ему все равно не заглянешь.
– Я на работе, – говорю, – так что придется нам созвониться завтра. Мейси, а тебе спать еще не пора?
– Но сейчас же лето!
Я возвращаюсь в отделение. Администратор за стойкой кивает мне.
– Ладно, принцессы, мне надо бежать. Завтра поговорим, да? Пока-пока, обезьянки!
– Шторка номер шесть, – напоминает администратор. – Дорогу знаешь?
Еще бы мне не знать.
Нажатием кнопки администратор открывает внутреннюю дверь, и я, петляя между кроватями и занавесками, пробираюсь к шторке номер шесть. В палате пахнет как обычно – дезинфекцией, немытыми телами, алкоголем. За одной шторкой стонет мужчина, за другой – воинственно кричит пьяный.
У моей шторки стоит молодая женщина, она из полиции.
– Социальная служба?
– Точно. «Тихая гавань». Офицер Гилфорд?
– Да, это я. – Девушка кивком указывает мне на спокойный уголок, сразу за кроватью, и мы идем туда. – Ее отлупил муж. Точнее, избил сковородой. Наверное, ему не понравился обед, который она приготовила. Даже не дождался, пока сковорода остынет… Потом еще добавил кулаками.
Я отвожу глаза.
– Но подавать жалобу она не хочет.
– Да уж куда там. – Офицер Гилфорд пытается сохранять профессиональную отстраненность, но отвращение и разочарование в людях не спрячешь, к ним не привыкнешь – чем больше таких историй видишь изо дня в день, тем они сильнее.
– И дочка у них есть?
– Да, хорошенькая такая, зовут Эшли. Четыре годика.
То же записано у меня в сопроводительных бумагах.
– А эту скотину зовут… Стивен?
– Стивен Стрэттон, да.
Я отодвигаю занавеску. Мать, Брэнди, двадцати двух лет, сидит на больничной койке, дочка, Эшли, спит у нее на коленях. Малышку, слава богу, он не тронул. У Брэнди полностью заплыл правый глаз, левая сторона лица забинтована. Правое предплечье тоже забинтовано – судя по протоколу снятия побоев, она прикрывалась рукой от горячей сковородки.
Брэнди оглядывает меня с головы до пят, видит удостоверение, читает.
– Привет, Брэнди, – говорю я тихо, на всякий случай, хотя малышка вряд ли проснется. – Я Вики, из «Тихой гавани». Ты можешь переночевать у нас.
– Нет, мне нельзя… – Она отводит глаза, свободной рукой убирает прядку волос за ухо.
Возвращаться домой, вот чего ей нельзя. Сегодня – и вообще никогда.
Но она вернется. Они все возвращаются, почти все. А он будет просить прощения, осыпать ее знаками внимания, смешить ее, заботиться, делать все, чтобы она почувствовала себя любимой. И виноватой. Она станет говорить себе, что сама виновата и что куда ей идти, с ребенком-то, и так далее, и тому подобное… Ну а потом, как говорится, смыть и повторить.
– Выбор за тобой, Брэнди. Мы не многое можем предложить. Комнаты
«Может быть, ты поедешь со мной в убежище, а потом поверишь, что лучше тебе оставить эту драчливую скотину, которую ты называешь мужем?» Иногда жертв удается убедить, и они остаются у нас на две недели – больше нельзя. За это время мы приглашаем им психотерапевта и государственного адвоката, который помогает добиться судебного запрета на контакт мужа с бывшей женой и подать на развод. А потом находим им альтернативное жилье.
Но для этого надо, чтобы она сказала «да». Чтобы стала бороться за себя.
6
Пятница, 15 июля 2022 года
Итак, я в который раз мысленно проследил последствия своих кошмарных деяний, и вышло вовсе не плохо – лучше, чем я ожидал.
Я не был уверен, что это вообще случится. То есть сказать кому-то: давай встретимся, выпьем кофе – это одно, а сделать – совсем другое. Назначенную встречу всегда можно отменить. Или перенести раз, другой, а потом просто не ответить на эсэмэску. И все будет выглядеть так естественно, что и не поймешь, то ли кому-то просто не хотелось встречаться, то ли все случилось – или, вернее, не случилось – само собой, как многое в жизни. В общем, никто не виноват, «ничего не было – не о чем и беспокоиться» и т. д.
Я практически убедил себя в том, что, когда мы встретились с тобой в клубе, ты приняла приглашение на кофе только из вежливости – а что еще ты могла сказать? Сначала пообещать, а потом спустить все на тормозах, и дело с концом.
Но ты пришла, Лорен, пришла в «Кафе Макса», как и обещала, – в белом костюме для тенниса, с волосами, собранными в хвост, пропущенный в петлю на бейсболке.
Потом ты долго расспрашивала меня о моей жизни, что, конечно, является признаком воспитанности, проявлением хороших манер и все такое, вот только я совершенно этого не ждал. И потому не стал врать или пытаться преподнести тебе глазированную версию действительности, Лорен. Ведь я поклялся, что никогда больше не буду тебе врать, – и сдержал слово.
И про Вики тоже рассказал, как оно есть. Все началось невинно, обычный светский разговор: ты спросила, чем занимается моя жена, давно ли мы женаты, и я опомниться не успел, как уже выложил тебе все про нищее детство Вики в Западной Вирджинии, про то, как в семнадцать лет она убежала из дома, как подсела на наркотики и вынуждена была делать ужасные вещи, чтобы не умереть с голоду. Не умолчал и о том, в каком ужасном состоянии она была, когда мы с ней встретились, – я и сам был тогда не лучше, хотя по другим причинам, – и как мы, поддерживая друг друга, помогли друг другу вернуться к нормальной жизни. Я говорил тебе, Лорен, как горжусь своей женой и как много мы с ней значим друг для друга, – и так расчувствовался, вошел, можно сказать, во вкус, что незаметно выложил тебе все как есть, то есть абсолютно ВСЕ. И что я люблю Вики и всегда буду ее любить, но мы с ней такие разные – начали жизнь с разных концов и разминулись, идя друг к другу… То есть мы заботимся друг о друге, и каждый из нас сделает для другого все, если понадобится, но наши отношения зашли в тупик, из них исчезла искра. И мы с Вики живем скорее как приятели по общежитию, чем как муж и жена, – больше друзья, чем любовники.