Дом Монтеану. Том 2
Шрифт:
— Ты знаешь, Флорина. Мне нужно это место. И лучше тебе рассказать о нём мне, чем кому-либо другому.
Цокнув, я закатываю глаза.
— Я не знаю, — чётко отвечаю ему.
Томас отталкивается и моментально прижимает меня к стене.
— Знаешь, Флорина. Ты всё знаешь. Ты хранишь тайны Русо. А Рома тебя слишком сильно любил и доверял, поэтому один из них рассказал тебе об этом месте, — шепчет мне на ухо Томас.
— Пошёл ты! — рычу я. — Ты убил Рома! И ты не смеешь мне…
— Это была его идея, — перебивает меня Томас.
Я сглатываю кислый
— Что за чушь. Рома никогда нас не оставил бы. Никогда. Это вы привыкли убивать тех, кто вас любил. Вы. Сав убил всю свою семью. Всю. Из-за тебя, Томас. Поэтому не ври мне снова, Рома точно не руководил тобой. Это ты всеми руководишь, как марионетками. Ты и только ты виноват в этом. Ты, — яростно выговаривая всё ему, тычу пальцем в его грудь.
— Я, — он обхватывает ладонью мой палец и кивает. — Да, конечно, только я виноват во всём, но никак не ты или твой отец. Только я. Это же я начал убивать всех. Это же я добивался этой войны.
— Да, ты. А что скажешь не ты? Нет, можешь не говорить, всё равно соврёшь. Ты всегда врёшь. Ты каждую минуту врал мне. Смотрел мне в глаза и врал. И тебе было не совестно. Ты врал и врал. Ты отлично играл свою роль, Томас. Ты больше не заслуживаешь ни доверия, ни нормального отношения. Ты мерзкое животное, — выплёвываю ему в лицо. Он морщит нос и отпускает мой палец. Томас отходит от меня, но я уже завелась.
— Ты виноват. Ты мог всё рассказать мне. Мог, Томас! Я не участвовала в заговоре против твоей семьи! Я, вообще, ничего не знала о тебе! Это твоя мать использовала меня! Это твои родители ворвались на свадьбу моей сестры и порубили практически всех! Это они пировали их телами! Это были Догары, а не я! Не я! И я тебе доверяла! А что сделал ты? Ты предал меня, Томас. Ты меня предал. Я никогда не желала тебе ничего плохого. Я привезла тебя в дом, который ты уничтожил. Я… просто, — тяжело вздохнув, провожу ладонью по волосам. — Это уже не имеет значения. Вы все врали. Все. Ты должен был мне рассказать. Мы могли разобраться во всём миролюбиво, но тебе нужно было убивать.
— Я хотел, — вставляет Томас.
— Хотел? Ложь. Я вот хотела тебе доверять. Я хотела видеть в тебе хорошего вампира. Я хотела и делала это. А ты не хотел. У тебя было достаточно времени, Томас. Целая куча. У Сава была куча времени. У всех вас была куча времени, чтобы обсудить всё со мной, с нами. Но нет, вы сделали свой выбор. Вы…
— Я хотел, но не мог! — повышает голос Томас и отворачивается. — Я не мог, ясно? Я хотел! И не просто так я сел к тебе в самолёт! Я уже тогда предупредил тебя об опасности и совершил ошибку! Никого не было в городе! Никто не приходил, я просто всё знал и рассказал тебе, а ты была безразлична к моим словам! Я сказал!
— Ты говорил, что это были твои домыслы, а не правда. И да, я была безучастна, потому что мне вкололи твою чёртову сыворотку. Ты приговорил меня к смерти, даже не зная меня! — выкрикиваю я. — Ты легко приговорил меня к смерти, как и остальных! То же сделали и твои родители! Ты приговорил к смерти даже сыновей Сава и его жену!
— Они живы, — едва слышно произносит Томас.
— Что? — недоумённо переспрашиваю я.
— Я не могу с тобой говорить. Мне нельзя. Чёрт, — Томас хватается за голову и мотает ей. — Я не могу… Я пытался и в итоге сотню раз видел тебя мёртвой у себя на руках. Мои видения… они реальны. Они внутри меня. Они постоянно показывают мне тебя мёртвой. Шаг влево. Шаг вправо. Замереть на миг. Мертва. Мне нельзя отклоняться от плана. Я не знаю… хрень собачья. Но пока в моих видениях ты сидишь на троне, я буду делать всё, что должен был. Я буду изводить тебя. Буду убивать. Но у меня есть цель.
У меня в груди словно разрывается бомба. Я не могу произнести ни слова от внезапной и острой боли в сердце. Я даже прикладываю к груди руку, и моё дыхание сбивается. Томас оказывается напротив меня и накрывает мою руку своей.
— Я точно так же чувствую себя каждую чёртову минуту. Каждую минуту. Я не могу рассказать тебе. Открой мне свой разум. Я покажу. Впусти меня, — шепчет он.
Приподнимаю голову, а внутри меня словно прокручивают раскалённый металл, заставляя сцепить зубы. У меня на глазах выступают слёзы.
— Впусти меня, пожалуйста, — добавляет он, придвигаясь ближе ко мне.
Прикрываю глаза. Я так хочу… поверить. Хочу. Я не могу объяснить эту боль и агонию внутри меня. Моя кровь причиняет мне боль. Она становится ледяной и с трудом движется по моим венам.
По моей щеке скатывается слеза. И я чувствую, как тёплые губы Томаса подхватывают её, и он мягко целует то место.
— Впусти меня, Флорина. Впусти, тогда мне не придётся ничего говорить. Я не могу. Я пытался. Сейчас я не могу. Любое моё слово — прямая дорога к твоей смерти. Я… прости, — шепчет он, и я слышу столько горечи в его словах. Столько боли в моём теле.
— Я не могу, — выдыхаю, распахнув глаза. — Не могу. Ты предал меня. Я больше не могу верить тебе. Не хочу, Томас. Ты предал меня. Ты обращался со мной, как с какой-то дешёвой шавкой. Ты, чёрт возьми, изнасиловал меня.
— Я не насиловал. Я показал тебе, что ничего не кончено. И теперь ты можешь почувствовать то же, что и я.
— Ты решил обласкать меня болью? — с трудом выговариваю слова.
— Я не смогу переубедить тебя?
— Нет. Докажи, что тебе можно верить. Докажи. Расскажи мне всё, буквально всё, что происходит.
— Я не могу менять ход событий, которые были запланированы очень давно. Всё идёт именно так, как и должно. Я пытался менять их. Пытался и тогда видел дату твоей смерти. Помнишь… помнишь, когда мы были вместе, и я сказал, что понял, что должен сделать? Вспомни, Флорина. Вспомни каждое моё слово. Вспомни. Других доказательств для тебя у меня нет и не будет. Вспомни, — шепчет Томас и чертит у меня на лбу крест, а затем едва касаясь, целует меня туда. — Вспомни.
Он отходит, а я, как бы ни хотела, как бы ни страдала, как бы мне ни было больно, не могу.