Дом Монтеану. Том 2
Шрифт:
— Да, но и умно. Радимил очень хитро поступил. Никто бы не нашёл Гелу, если бы мы не общались. Ведь он уверен, что мы никогда не создадим союз.
Кивнув, я стираю грязь и пот со лба и поднимаю гроб, который передаёт мне Томас. Снова не те. Мы уже вытащили пятнадцать гробов, а погода вновь ухудшается.
— Томас! — кричу я, пока он пьёт кровь наверху. — Томас, я нашла их! Ещё один пролёт!
— Отлично!
Мы достаём гробы семьи Радимила, и Томас их вскрывает. Вонь и затхлость вызывают дурноту, и вот остаётся последний гроб. Гроб сестры Радимила. Сделав глубокий вдох, я киваю Томасу, и он вскрывает его. Крышка падает на землю, и я охаю, хватая его за плечо.
— Гела, —
— Нам нужно её воскресить. Я отнесу её гроб в одну из темниц, затем съезжу за системой кровоснабжения и сердцем. А ты постарайся даже не смотреть на неё, хорошо?
— Мерзость. Как была она мерзкой, такой и усохла. Но мы её нашли. Это прекрасно, да? — спрашивая, натягиваю улыбку, а Томас фыркает.
— Флорина, я же чувствую тебя. Всё, что ты хочешь, просто разорвать её.
— Прости.
— Не беспокойся о моих нежных чувствах, я так же её ненавижу. Клянусь. Только что делать с этими гробами?
— Я сожгу их все, вот и всё. Сожгу, это всё равно уже не имеет никакого значения.
— Хорошо.
Томас поднимает гроб и уносит его в замок, пока я собираю все гробы и просто бросаю их обратно. Мне всё равно. Правда, раньше я так трепетно их укладывала, защищала. Но теперь… всё стало таким противным.
Огонь разгорается до очередного ливня. Я смотрю на огонь, когда Томас посылает мне мысль о том, что он уходит. Я отхожу на достаточное расстояние, чтобы просто наблюдать, как моё прошлое сгорает у меня на глазах. И это лучшее, что я могу сейчас сделать.
Не отрицаю, мой друг, что правда, открывшаяся мне сегодня, разрушила что-то во мне, но я и обрела кое-что довольно сильное внутри. Я поняла, что давать время подумать или уйти, чтобы погулять, нельзя. Нужно говорить. Не молчать больше. Не бояться говорить. Разговор или поможет, потому что он был нужен этому человеку. Или сделает только хуже, потому что человек никогда бы не принял от тебя поддержку. Никогда. И сколько бы любви ты ни возложила на алтарь этих отношений, они уже изначально были обречены.
Меня так и подмывает пойти и посмотреть снова на Гелу. В моей голове это пока не укладывается, поэтому я просто хожу по библиотеке, всем нутром словно чувствуя опасность, исходящую от неё. Боже мой, она моя мать. Моя чёртова мать, которая вела абсолютно не примерный образ жизни. А моя мать никогда не любила меня. Теперь больно осознавать, что в семье я была очередной племенной кобылой для них, а не дочерью. Они относились ко мне так же, как к и Томасу. И теперь мне интересно, остальные тоже прошли через ад семьи Монтеану? Или только мне так повезло с Томасом? Остальные дети страдали? Вспоминая сейчас свою жизнь, я осознаю, что очень много приукрасила в ней. Просто всё было ложью. Я заменяла картинки теми, которые мне были приятнее. Я заменяла вампиров на тех, кого хотела бы обелить в своей памяти. Я не хочу, чтобы мой отец был жив. Не хочу. Боюсь, что я буду совсем не милой с ним, зная, что он сделал с Томасом. Кажется, что я могу просто вырвать кишки отца и заставить его жрать их, насиловать его чем-то острым, ради боли на его лице, ради крика агонии и муки. Вот так я ненавижу Русо. Вот настолько я желаю ему смерти.
Томас возвращается под вечер с большим чемоданом крови и человеческим сердцем. Я иду за ним, но Томас останавливается у двери темницы.
— Ты уверена?
— Да. Вместе, помнишь?
Кивнув мне, Томас входит в темницу, я вижу гроб и лежащую в нём Гелу. Я в стороне наблюдаю за тем, как Томас достаёт сердце и вкладывает его ей в грудь, а затем капает кровью по всему её высохшему телу. И словно как по
— Господи, — выдыхаю я. — Ты был прав. Её можно оживить.
— Я же тебе говорил. Она такая же, как я. И ты тоже такая же, Флорина. Отруби её голову, она восстановится. Ты вырвала ей сердце и просто ввела её в кому. Но теперь она дышит. Слышишь?
Хриплое дыхание срывается с серо-белых и треснувших губ Гелы.
— Да.
Томас достаёт Гелу из гроба и кладёт её на пол. Он подключает её к системе кровоснабжения, а затем заковывает в кандалы.
— Она будет слаба. Чтобы полностью вернуть свою силу, ей понадобится около десяти литров крови. Но я дам ей три, чтобы она могла очнуться. Она не сможет разорвать цепи. Сил не хватит.
— И что теперь?
— Только ждать. Мы почувствуем, когда она очнётся. Я точно это почувствую, — мрачно произносит Томас. Его взгляд ледяной и наполнен скрытой яростью. Да, мне нравится это. Нравится, что он на моей стороне, и Гела больше никогда не притронется к Томасу. Нравится, что он ненавидит её. Нравится. Очень нравится.
Итак, мы должны ждать. А ждать я никогда не любила. Придётся. Других вариантов нет.
Томас выносит гроб и бросает его в сторону, затем он запирает темницу, берёт меня за руку и целует мои пальцы. Он не оборачивается и ведёт меня наверх. Скрываю свою улыбку, чтобы он не понял, в каком я восторге от его настроения.
Глава 38
Быть связанной эмоционально с вампиром не всегда приятно. Ты чувствуешь всё, что чувствует вампир, когда он не контролирует себя или когда расслаблен. Тогда ты легко можешь проникнуть в его сознание и посмотреть, что там творится. Зачастую это не самые красивые вещи, особенно если именно это резкое и кислое чувство заставляет тебя открыть глаза и сдержать стон от тянущей боли в груди. Да, именно это я сейчас и ощущаю на себе. Я помню, что мы с Томасом легли в кровати, чтобы немного отдохнуть и я заснула. Только вот теперь Томаса нет рядом, но я чувствую, как он мечется внизу. Он ходит туда-сюда по библиотеке и кусает губы. А в его душе… боже, я не предполагала, что ему будет настолько сложно встретиться с Гелой. И нет, это не любовные страдания, это лютая ненависть и страх не довести дело до конца, а просто прикончить её на месте. Я слышу, как он убеждает себя сконцентрироваться на цели, как он умоляет своё существо не рычать и не требовать возмездия. А его вампир очень кровожаден к тем, кто причиняет Томасу боль, последнего было достаточно, чтобы существо сходило с ума от невозможности отомстить.
Резко всё прекращается, когда я сажусь по постели, потирая свою грудь в области сердца. Именно там всё тянет. Томас закрылся, почувствовав моё пробуждение.
Я натягиваю спортивные штаны и спускаюсь в библиотеку, где Томас, делает вид, что очень увлечён рисунками Гелы.
— Ты же понимаешь, что тебе теперь не скрыть от меня ничего, да? — Хмыкнув, я обнимаю его шею и целую в висок.
— Прости. Я пытался взять себя в руки.
— Я знаю. Но прекрати бояться того, что я всё почувствую, Томас. Я хочу чувствовать тебя. Всего, понимаешь? Хочу. Это моё желание. Я хочу всегда знать, какое у тебя настроение, о чём ты переживаешь и что именно творится в твоей голове. Если я не буду знать, то мы снова начнём злиться друг на друга. Плюс союза в том, чтобы заранее уничтожать препятствия в будущем. А теперь, говори, почему у тебя такое… неприятное чувство внутри. Это только из-за Гелы? — Я сажусь рядом с ним, Томас поджимает губы и откладывает рисунки.