Дом на берегу океана

Величко Андрей Феликсович

И был он на редкость однообразным. Везде ровно, никаких холмов или скал, везде сплошные кусты, и только у самого берега кое-где попадаются маленькие рощи низкорослых пальм. Никаких ручьев – да и откуда им взяться на этакой плеши. Более того, песчаные пляжи имелись только на севере острова, и два небольших участка – на северо-востоке. В остальных же местах берег обрывался отвесным уступом высотой от пятнадцати до двадцати метров.

Посадив модель на пляже, я опять уткнулся в карту. Теперь зона поиска была сильно сужена – требовалось найти остров довольно характерных очертаний. Поиск, пожалуй, лучше начать от западного побережья

Южной Америки. Так, клочок земли имени Робинзона Крузо не подходит, двигаемся на запад. Тут – остров Пасхи, он больше и не такой формы. Дальше – архипелаг Питкэрн. А вот и мой остров, прямо один в один! На карте он называется Хендерсон. М-да, названьице так себе, но, с другой стороны, окажись остров каким-нибудь Хердельсоном, было бы еще хуже. В общем, в ближайшее же время переименую, решил я. Может, даже прямо сейчас.

Но прямо сейчас не получилось. Глянув в сторону северо-восточного мыса, я увидел какие-то движущиеся по пляжу точки, а взяв бинокль, разглядел, что это люди. Человек десять, загорелые и полуголые.

Поначалу я хотел подождать их у палатки, но потом решил вернуться в свою квартиру, оставив на острове только один кристалл. Тогда у меня будет почти месяц, пока они доберутся до лагеря, а за это время можно попробовать узнать, что за аборигены и в какие времена жили на этом острове.

Поиск в интернете был недолгим, и два вечера подряд я читал книгу Джареда Даймонда «Коллапс» – единственную, где описывалось, кто и когда жил на острове Хендерсон. Как говорится, нет повести печальнее на свете…

Итак, примерно в шестистах километрах западнее Хендерсона находится остров Мангарева. Собственно говоря, это целый архипелаг, находящийся внутри коралловой лагуны. Где-то веке в десятом там появились полинезийцы. Так как острова были вулканическими, там имелся материал для изготовления каменных орудий. Правда, не первосортный, но все-таки. Острова имели горы, а значит, и пресную воду. И были покрыты лесами, где попадались достаточно большие деревья, чтобы из их стволов строить каноэ.

В лагуне водилась рыба, которую было не очень трудно поймать. Там же обитали моллюски в ракушках, из коих европейцы потом добывали черный жемчуг, а полинезийцы их просто ели, а из раковин делали рыболовные крючки – до полутора десятков из одной. В общем, жизнь потихоньку налаживалась, но вскоре переселенцы начали ощущать недостаток двух вещей. Первая – приличный камень: острова Мангаревы состояли из рыхлых базальтов. Кроме того, там потихоньку появилась своя элита, аппетиты которой росли по мере роста благосостояния. В общем, как у нас. И точно так же эту элиту все чаще посещали мысли: да с какого же хрена мы будем давиться теми же моллюсками и той же убогой рыбкой, что быдло? И украшать наши сияющие персоны перьями все того же серого голубя, ибо других птиц на Мангареве нет, да и голубей становится все меньше и меньше. Что же это за народ, который не может обеспечить достойный уровень жизни своих лучших представителей?

И вот начали строиться большие каноэ, а затем в океан отправились экспедиции. Выяснилось, что не так далеко, примерно в пяти днях пути, есть два острова. Один – Питкэрн, вулканический, заросшая лесом гора посреди океана. На нем нашлось всего одно место, куда можно пристать, да и то с трудом и в хорошую погоду, но в ущельях залегает кремень и, что самое главное, обсидиан. Зато места для земледелия

почти нет, а ловить рыбу очень трудно – берега отвесно обрываются в океан, и сразу начинаются большие глубины.

Вторым островом был Хендерсон. Он оказался коралловым, то есть состоящим из известняковых пород, абсолютно непригодных для изготовления орудий. Но зато на нем водилось много птиц с разноцветными перьями, на пляж приплывали откладывать яйца гигантские черепахи, а по берегам, кроме мелких пальм, росли красные деревца. Хоть и совсем небольшие, но с необычайно прочной и красивой древесиной, отлично подходящей для изготовления шаманских жезлов и прочих атрибутов власти.

В общем, довольно быстро новооткрытые острова были колонизированы. На Питкэрне добывали кремень и обсидиан, получая взамен продукты питания и рыболовные крючки. То же самое плюс пресную воду везли на Хендерсон, а оттуда – мясо черепах к столам властителей Мангаревы и разноцветные перья, чтобы их было нельзя спутать с простыми полинезийцами.

Такая благодать длилась около двух столетий. Население Мангаревы потихоньку росло, но тут как-то незаметно подкрался экологический кризис.

Из-за интенсивного земледелия началась эрозия почв. Моллюсков и рыбы в лагуне становилось все меньше и меньше, а вскоре кончились огромные деревья, из стволов которых делались каноэ. Некоторое время в рейсы на Хендерсон и Питкэрн плавали сделанные ранее, но их число неуклонно уменьшалось, так что вскоре всякие сношения между островами прекратились.

На Мангареве население сохранилось, хоть и сильно деградировало. Пошла череда гражданских войн – сначала властители собачились друг с другом за остатки хоть чуть-чуть плодородных земель, перьев и обсидиана, а потом народ, судя по всему, потерял терпение. Да что же это за элита, вопросил он, раз она не может воровать так, чтобы нам тоже оставались хоть крохи? И началась уже война всех со всеми, которая быстро уменьшила население Мангаревы в десятки раз и отбросила его в полную дикость.

На Питкэрне и Хендерсоне не воевали – слишком малочисленны были для этого тамошние общины. Тут сработали две простые закономерности.

Для поддержания достигнутого уровня развития необходима какая-то минимальная численность населения – это закономерность номер один. Если народу станет меньше, племя начнет деградировать, что в суровых условиях Хендерсона и Питкэрна означает смерть. Так вот, для того уровня развития, на коем пребывали полинезийцы, минимальная численность племени составляла порядка семидесяти человек трудоспособного возраста.

А вторая закономерность была еще проще. Питкэрн мог прокормить человек сорок, Хендерсон – не больше шестидесяти. И значит, шансов у отрезанных от Мангаревы колонистов практически не было.

Связи между островами прервались примерно в середине пятнадцатого века. Сколько лет островитяне в напрасной надежде смотрели в океан, ожидая чуда – появления каноэ с Мангаревы? Никто не знает. Но испанский корабль, проходящий мимо Хендерсона в начале семнадцатого века, населения на острове не обнаружил. Почти двести лет спустя аналогичная картина предстала перед высадившимися на Питкэрне англичанами.

Глава 3

Чтение было закончено вечером в пятницу. Перед сном я успел в общих чертах прикинуть, что мне делать на открывшемся по ту сторону перехода острове.