Дом на цилиндрах
Шрифт:
— Ты мне попросту льстишь в глаза! — усмехнулся Хельман. — Но на самом деле, скажу честно, что рад тебя видеть. Согласись, развлекаться с самим собой, это как-то не особенно интересно…
Машина резко газанула, повернула со второго ряда и понеслась вдоль утопающей в дыму набережной.
— Смотри-ка, сегодня там получше! — Хельман указал вперёд, где явственно различался высокий угловатый мост, упирающийся в возвышающийся на другой стороне стеклянный бизнес-центр, рядом с которым размыто зеленело что-то вроде парка. — И какие-никакие, а листья нужного цвета кое-где в Москве остались. Думаю, поэтому
— Кто?
— Всё увидишь, не беспокойся. Кстати, одень-ка это на шею… — Хельман наклонился, открыл бардачок и сунул мне в руки тяжёлый чёрный футляр: — Там бинокль, и будь спокоен, все детали разглядишь как на ладони.
Я молча повесил на плечо забавно тонкий для такого весомого аксессуара кожаный ремешок и наблюдал, как мы, развернувшись, притормаживаем у самого моста.
— Всё, давай, пошли!
Хельман посмотрел на свои большие спортивные часы с излишне выпуклым стеклом и показал рукой, чтобы я поторопился. Как ни удивительно, на мост мне удалось подняться в три захода, но достаточно сносно. Может, и вправду смена обстановки пошла на пользу или дело было ещё в чём-то, но чувствовать я себя стал точно лучше.
— Видишь тот парк и скамейку возле фонтана с каменными цветами? — Хельман высвободил из чехла бинокль и пихнул его мне в руки: — Давай, наведи и посмотри!
Я поднёс к глазам окуляры и только сейчас заметил, как сильно дрожат мои руки. Сначала в бинокле мелькнула зелёная жижа, потом я покрутил единственное колёсико, и всё стало чётче. Да, вот фонтан, лавочка, на ней сидит какая-то девушка и что-то выговаривает стоящему рядом с насупленным видом мальчику лет шести. Тот возражает, замахивается загорелой рукой с татуировкой в виде чего-то, напоминающего маяк, и забавно топает ножкой, явно несогласный с услышанным.
— И кто это?
— Узнаешь немного позже, а пока просто внимательно смотри, — ответил Хельман.
Я опёрся локтями на выгнутый резной парапет. Дрожание рук с каждой секундой усиливалось и становилось просто нестерпимым, отдаваясь даже где-то глубоко в спине. Некоторое время ничего не происходило, а потом в мгновение ока мелькнула красно-чёрная вспышка, что-то грохотнуло и скамейка с людьми разлетелась в стороны. Как и не было! Через мгновение на том месте, куда был устремлён мой бинокль, была только небольшая тёмная прогалина, вился чёрный дым и высились две неровные обгоревшие кучи — видимо, всё, что осталось от женщины и ребёнка. Они странно напоминали могильные холмики, и я невольно вспомнил свой дом с находящимся неподалёку кладбищем, на котором не было похоронено ни одного человека, которого я бы знал даже отдалённо.
Возможно, до больницы моя реакция на произошедшее выразилась бы как-то иначе — наверное, даже очень бурно, но сейчас я только несколько минут пытался осознать, что же увидел. А в какой-то момент понял, что в полной мере на это не способен.
— Гляди-ка, вся Москва-река затянута какой-то тиной, и утки среди банок плавают… — задумчиво протянул Хельман, словно ничего не случилось. — Во, смотри, одна рассекает, а за ней прямо какой-то бензиновый след, словно кряква на двигателе. Наверное, это селезень такой яркий, а вон гуськом и подружки за ним поспевают, прямо целый гарем.
Я опустил бинокль, некоторое время смотрел на Москву-реку, на утку с длинным блестящим клювом, в котором сбоку застряло что-то вроде разодранного куска ткани, скорее всего, собственное перо. Потом тихо спросил:
— Зачем ты это сделал?
— Понимаешь, иногда появляются лишние люди, которые уже не нужны, но и оставить просто так их нельзя, уж больно обременяют. Надо же как-то от них избавляться. Может, способ и не оригинален, но, думаю, в нём всё-таки что-то есть. Как считаешь?
— Впервые увидел, как таким образом гибнет ребёнок… — поперхнувшись, произнёс я и услышал отдалённые крики, смешивающиеся с воем сирен.
— А вот и те, кто сможет оценить только последствия, а не увидеть картину, так сказать, в общем. Наверное, не стоит им мешать. Поехали дальше что ли? — спросил Хельман и взял меня под руку.
Мы молча спустились на набережную и уселись в машину, заревел двигатель, потом окружающее замелькало в окнах, а перед моими глазами бесконечно прокручивалась картинка, как — пшик! — и женщина с мальчиком исчезли навсегда. Мне почему-то стало казаться, что если я смогу проиграть это назад, то непременно всё будет хорошо. Только видеомагнитофон, засевший в моей голове, упорно не желал этого делать. Как я не силился представить пульт с продолговатыми кнопками, на одной из которых нарисованы две стрелочки, смотрящие влево, ничего не выходило. Даже такая простая вещь, как вообразить эту картинку на телевизионном экране, который можно было бы в любой момент выключить, появляться упорно не хотела. Зато, видимо, как развитие сюжета, в голову стали лезть разные глупости: словно, куда я ни посмотрю через бинокль, всё начинало сразу взрываться, чадить, громко выть и стонать.
— Ну вижу, что ты всё же остался впечатлён. Очень приятно! — раздался вкрадчивый голос Хельмана. — Этот не очень приятный вопрос мы решили, а теперь направляемся к пункту номер два. Вот и скажи мне, как ты относишься к цирку?
Некоторое время я непонимающе смотрел на попутчика, пытаясь связать сказанное им со смертью людей, а потом, словно очнувшись, глухо сказал:
— Был там давным-давно.
— И я тоже. Всё как-то не до этого. А что тебе больше всего понравилось?
— Разное…
— Я вот, например, обожал клоунов с всякими там антре в апачах и тех мужиков, которые крутят в воздухе булаву и кольца. Эх, помню, даже одно время хотел стать цирковым артистом, но потом почему-то передумал. Может, и зря.
— А мне нравились номера с животными, — я сглотнул и почувствовал, что моё горло болезненно сжалось.
— Да, в этом весь цирк. Но и канатоходцы весьма ничего. Как считаешь?
— Наверное…
Хельман расхохотался и кивнул головой вперёд.
— Ты прямо всеядный зритель. Мечта устроителей шоу!
— А ты, что же решил меня свозить на представление в цирк?
— Нет, но что-то весьма близкое к этому мы сейчас обязательно увидим. Думаю, это будет захватывающе, и кто знает, может, и не закончится ничем трагичным. Хотя, с другой стороны, обещанного приза у меня уже нет, и надо будет тогда как-то выкручиваться.
— О чём ты?
— Всё будет уже сейчас. Узнаёшь, где мы? — Хельман, улыбаясь, помотал головой.