Дом на цилиндрах
Шрифт:
— Привет! Вот наконец-то и ты! — усмехнулся Хельман, блеснув очками, без усилий удерживающий брыкающуюся девочку и сильно прижимающий к её голове дуло короткого автомата: — Ты пришёл немного позже, чем мы ждали, но это, конечно, ничего не поменяло.
— Сейчас же отпусти её…
Я медленно поднялся на ноги и тут понял, что пистолет, выскочив из моих рук во время падения, находится вне моей досягаемости. Конечно, на ноге был закреплён второй, но уж слишком очевидным было бы моё движение, чтобы ускользнуть от взгляда противника. В любом случае он успеет убить ребёнка до того, как я получу шанс с ним разделаться. А это самая последняя вещь, которой бы мне сейчас хотелось.
— Нет, так не пойдёт, к тому же прочитай то, зачем нагибался… — Хельман звякнул каблуками по той самой решётке над чёрной пропастью, сразу обратившей
Я хотел что-то возразить, но потом раздражённо развернул белый лист и увидел небрежно написанные от руки два слова: «Развязка сейчас». Потом мне показалось, что ниже, как на бирке, была проставлена цена: жизнь девочки. Но, моргнув, больше я этого не увидел и сразу решил действовать как можно аккуратнее, не зная, что ещё задумал Хельман.
— И что это значит?
— Больше никаких шарад и игр. Ты пришёл к финишу и, надо сказать, в весьма приличной форме!
Мои глаза пульсировали и, несмотря на относительную чёткость всего вокруг, противник и пытающаяся освободиться девочка казались призрачными, уже не имеющими отношения к этому миру существами. Наверное, точно так же я выглядел в глазах Хельмана и, возможно, это в какой-то момент и сыграет мне на руку.
— Тогда скажи главное, зачем всё это и что ты от меня хочешь? — произнёс я и покачнулся, проверяя, насколько хорошо держат меня ноги. Оказалось, что даже лёгкой боли от недавнего падения я не ощущаю, а значит свободен в своих действиях.
— Не могу, потому что не знаю ответа!
— Тогда кто же?
— Я! — раздался сзади хриплый и какой-то дребезжащий голос, и мне показалось, что Хельман, как и я, вздрогнул.
Даже Виолетта перестала сопротивляться и, замерев, ожидала продолжения. На некоторое время наступила тишина, и я медленно обернулся. На некотором удалении, опираясь на один из балкончиков, стоял пожилой мужчина в больших очках на манер пенсне, но, как я сразу невольно отметил, с обычными стёклами. Как видно, от этого он не испытывал никакого дискомфорта, и это мне почему-то не понравилось. Невольно подумалось о том, что случись что-нибудь при падении с моими очками, я буквально потерял бы возможность видеть происходящее и действовать.
Мужчина был одет в простую клетчатую рубаху — не новую, а, судя по обтрепавшимся концам воротника, совсем дряхлую. Линялые синие джинсы и какие-то несуразные ботинки на ногах невольно напомнили мне что-то, связанное с больницами или реабилитационными центрами. В общем, самый обычный современный пенсионер со скромным достатком и своими чудачествами, если говорить об очках. Я не знал его имени, ни разу не видел и поэтому неожиданно почувствовал себя более раскрепощённым, чем если бы столкнулся со знакомым, но неожиданно проявившим себя таким образом человеком.
Поэтому, сглотнув, я спросил:
— И кто же вы такой?
— Если хотите, могу назвать имя, но, возможно, и не стоит. Бывает так, что люди зацикливаются на этом и потом проводят ошибочные параллели с окружающими. Вам это абсолютно ни к чему…
— Хорошо, действительно, не имеет значения. Так это вы задумали всё случившееся со мной в последнее время?
— Да, а мой, скажем, ассистент, или помощник, как угодно, достойно справился со своей ролью. Видите ли, в моём положении это было бы весьма затруднительно… — Мне почему-то показалось, что незнакомец сейчас обязательно прибавит «молодой человек», но вместо этого он приподнял стоявшие до этого за колонной костыли-канадки и потряс ими, словно это объясняло всё без слов — Вот-вот. Как вы его прозвали? Хельман? Весьма оригинально, весьма.
— Так вы мне ответите?
— Да, разумеется. Иначе что бы вам здесь делать?
— Я хотел только одного: чтобы всё это безумие поскорее закончилось, и меня оставили в покое!
— А, запросились в отставку! — Хозяин тускло рассмеялся и закашлялся. — Рановато, вы ещё не совсем походите на меня. Будем надеяться, что и не станете, а вас впереди ждёт много лет здоровой и полноценной жизни.
— Благодаря вашим непрошеным усилиям, это как раз чудо, что мы сейчас вообще разговариваем!
Я подтянул к переносице совсем съехавшие очки и прислушался: сзади, где стояли Хельман и Виолетта, царила тишина.
— Нет-нет, Хельман был всегда неподалёку и за всем следил, даже сам сидел ночью за рулём пожарной машины на пожарище. Определённый риск, конечно, был при крушении электрички. Ещё какой риск, уж мне ли не знать, но тот человек, который выручил вас ценой своей жизни, не остался тоже в накладе. Его семья получила весьма приличную сумму, а он, между нами говоря, всё равно не был жильцом на этом свете, с его-то габаритами…
— Так всё и везде было подстроено и подразумевалось, что я не пострадаю?
— Ну, правильнее сказать, принималась вероятность возможного минимального ущерба. Совсем не как у меня, совсем нет… — мужчина крякнул и, опёршись на костыли, судя по раздающемуся стуку, начал спускаться по невидимой мне отсюда лестнице. — Давайте окажемся с вами на одном уровне, и я всё расскажу, не беспокойтесь.
Кажется, старик спускался бесконечно долго, и капающий с моего лба пот заставлял испытывать мучительное желание почесать бровь, однако я не рискнул двигаться, помня про девочку в руках Хельмана. Наконец незнакомец тяжело вышел из-за колонны и присел на что-то, до этого сливающееся для меня со стеной, — видимо, нечто вроде сиденья. Канадки он поставил рядом, положил на колени небольшую кожаную сумку, которую один мой школьный знакомый почему-то всегда называл шофёрской, а поверх — небольшую квадратную коробку с чем-то сыпучим, судя по раздавшемуся приглушённому звуку.
— Вот так. Признаюсь, мне хотелось бы в этот торжественный момент, к которому мы оба так долго шли, стоять, но, извините, для меня это давно уже весьма затруднительно. Так что, не обижайтесь и не думайте о каком-нибудь неуважении… — Мужчина неприятно пожевал губами, от чего стал выглядеть ещё старше и кашлянул. — Да, всё правильно. Вы мой дорогой гость. А начать, пожалуй, стоит именно с этих дурацких очков. Так уж получилось, что я родился с редким дефектом зрения, и мой отец, священник, конечно же, увидел в этом не просто уродство, а некий дар свыше, за который ещё и неустанно благодарил Господа. Надо ли говорить, что мать во всём ему вторила. Но, конечно, как не обманывай сам себя, от нормальных людей правду не скроешь. Конечно, мне повезло бы гораздо меньше, родись я в бедной семье, но и в богатстве с одиночеством получалось мало толку. Откуда взялись деньги? Да очень просто: мой дед тоже был священником и, когда к власти пришли Советы, припрятал всё, что только мог из церковного имущества для себя. И уж будьте покойны, набрался под завязку. Вывернулся, стал работать на коммунистов, в голод менял продовольствие на бесценные картины, драгоценности, уникальные книги, те же самые иконы, которые несли ему изморённые люди, с чекистами какие-то подобные дела имел, бандитами. Много всякого было, но насобирал столько, что, возможно, оказался одним из самых богатых людей в СССР, кроме, конечно, правящей верхушки Советов, в безраздельной власти которой оказались разом все богатства, которые нация копила веками. — Старик посмотрел на меня и, чуть наклонив голову, блеснул стёклами пенсне. — Так-то бывает. И не только ум его здесь, но и везение, конечно. Сколько таких же священников, хоть он далеко и не был рядовым, за мелкие дела поставили к стенке? Не счесть. Но здесь получилось вот так. Можно сказать, подпольный миллионер. Потом дед умер и, понятно, всё это перешло к моим родителям, но в те времена в СССР, конечно, было невозможно особенно-то разгуляться, поэтому добро всё больше лежало и ждало своего часа. Конечно, кое-какие колечки, царские монеты, камешки реализовывались по мелочи, но ничего такого крупного. Да и к священникам было особое отношение — помотало нас по стране, и в каких только передрягах не пришлось побывать. Четыре аварии, два пожара и даже захват вооружёнными бандитами. Так-то… Из-за этого у меня ещё прибавилось проблем со здоровьем, и здесь-то практически неограниченные деньги оказались весьма кстати. А вот перестройка позволила развернуться в полной мере. К той поре мои родители умерли, но при мне осталось несколько верных друзей и куча прихлебателей, которые за деньги готовы были сделать всё, что угодно. Одним из них, но появившимся позже, был и тот, кого вы зовёте Хельманом. Да, пожалуй, он стал так близок ко мне, потому что его натура требовала вседозволенности, и в то же время Хельман никогда ни на что не претендовал и буквально предугадывал мои желания, порой предлагая весьма остроумные и нетрадиционные ходы. Да, стоит отдать ему должное — не будь меня, пропал бы зря такой талант…