Дом на горе
Шрифт:
– Пусть отвечает, коли так, – согласился Витя. – Можем вторую делянку навечно закрепить за Ручьевым. А осенью мы еще поговорим о его дисциплине…
С этого дня Костя стал работать один. Он попытался перетянуть на свою сторону Пашу Кивачева и Васю Новоселова, но те отказались.
– Замутилось у нас все. Больше шума, чем дела. Отпишусь, я, пожалуй, из юннатов, – сказал Паша. – Давайте лучше в колхозе работать. Там дела поважнее.
И Костя согласился с приятелем. В бригадах шла трудовая страда. Каждый день ребятам находилась какая-нибудь работа:
На уход за опытным просом у Кости не хватало времени. Прореженная делянка все гуще зарастала сорными травами.
Костя понял, что из его опыта ничего дельного не получится, махнул на делянку рукой и больше не показывался на пришкольном участке.
Глава 7
На «катере»
Все утро Колька Ручьев пропадал неизвестно где. В полдень он прибежал домой, выпил наспех кружку молока, отрезал ломоть хлеба, прихватил из чугунка пяток картошек в мундире и принялся засовывать их в карман.
Костя тоненько присвистнул. Нет, так дело не пойдет! Что же поделаешь, если нет у них теперь ни отца, ни матери. Но обед есть обед, и он должен проходить не хуже, чем в других семьях, – чинно, неторопливо, в положенное время.
Да и к тому же, зачем он сегодня утром старался, готовил щи из свежей капусты, бегал к соседке то за советом, то за луком? Смешно, в самом деле, обедать одному, самому себе подливать щей из чугунка, самого себя угощать и похваливать!
– Колька, стоп! – голосом, не допускающим возражений, приказал Костя и загремел заслонкой у печи. – Обедать будем все вместе. Сейчас Сергей придет.
– Так я же сытый! – взмолился Колька. – А потом, мне и по делу бежать надо.
Костя насмешливо оглядел братишку: удивительно, до чего деловой человек стал этот Колька! Один вид чего стоит – рубаха измазана землей, руки зазеленились.
– Ты что, Колька, в команду пластунов записался? Или за горохом к кому-нибудь лазил?
– Такими делами не занимаюсь, – обиделся братишка. – Я, можно сказать, ваши грехи покрываю.
– Какие еще грехи? – Костя застыл с ухватом в руке.
– Да, да… Запустили свое хваленое просо, а мы поли за вас, гни спину!
– Меня это теперь не касается, – нахмурился Костя.
– Понятное дело: загубил вторую делянку и носа к юннатам не показываешь. Выдохся, все пары вышли!
– Это кто говорит так? – Костя грозно шагнул к брату.
– Витя Кораблев говорит. – Колька на всякий случай подался поближе к двери. – Вот погонят тебя из юннатов, будешь знать!
Решив, что брат наголову разбит его доводами и теперь не посмеет силой усаживать за стол, Колька шагнул к двери.
– А обедать все равно будешь! – настойчиво сказал Костя.
Колька готов был возмутиться такой несправедливостью, но тут в избу вошел старший брат, Сергей, рослый, скуластый парень с крупными чертами лица.
– Как на катере? – Сергей снял пиджак, повесил его на гвоздь у двери и, оставшись в одной линялой
Скрепя сердце Кольке пришлось покориться.
Захватив ведро с водой, Сергей вышел в проулок, снял тельняшку.
Колька лил брату на шею студеную воду и обдумывал, как бы это половчее пожаловаться на Костино самоуправство. Но на руках Сергея, опушенных золотистыми волосами, так молодо и легко играли и перекатывались желваки мускулов, что мальчик невольно засмотрелся.
«Сильный он у нас… морячок! – с уважением подумал Колька. – Кого хочешь поборет и морским узлом завяжет».
Он потрогал тугой бицепс на правой руке Сергея и вздохнул. Когда же у него будут такие мускулы?
Да и вообще, старший брат у них деловой, серьезный, таким можно только гордиться. Во время войны Сергей был бравым старшиной первой статьи на торпедном катере «Удалой», заслужил три боевых ордена и пять медалей, а сейчас он работает председателем правления колхоза.
Только брат почему-то редко вспоминает о своей матросской службе, а все больше рассказывает Косте и Кольке о том, что у них в колхозе к Новому году будет пущена в ход электростанция, начнет работать свой радиоузел, появятся три грузовые машины…
Спору нет-это, конечно, хорошо, но нельзя же забывать и про боевые дела на фронте!
Что до Кольки и Кости, то они могли часами рассказывать приятелям о наградах Сергея, о его матросской службе, о подвигах торпедного катера «Удалой» и просто о море. В их представлении оно было картинно-синим при солнце, фиолетовым – вечером, свинцовым – в бурю. Опасной, тяжелой, но вечно солнечной, вольной казалась им жизнь на море.
Не желая, чтобы матросская слава брата так скоро забылась, Костя с Колькой поддерживали ее, как могли, – старую бревенчатую избу с резными наличниками на окнах называли «катер» и по всякому поводу старались объясняться на морском языке: по утрам не будили друг друга, а «свистали побудку»; пол не мыли, а «драили палубу»…
Умывшись, Сергей с братьями сел обедать. Он достал книжку, положил ее на край стола и зачитался. Щи он ел, не глядя в тарелку.
Колька решил созорничать – отодвинул тарелку в сторону, и Сергей, точно слепой, долго шарил ложкой по столу. Братишка прыснул в кулак.
– Не балуйся, Микола! – погрозил ему пальцем Сергей, обнаружив проделку.
Обедать Кольке стало скучно. Он наспех поел щей и покосился на дверь. Но Костя сегодня был на удивление хлебосолен-то и дело подкладывал Кольке хлеб, под ливал густых дымящихся щей.
– Кушай, Микола, поправляйся! Смотри, щи-то какие – в звездочках, с мясом…
– Сережа, – не выдержал Колька, – чего он меня, как гуся на убой, откармливает! Это он нарочно… я знаю. Из-за проса все!
Но Костя и глазом не повел, а только деловито заметил Сергею, что Кольке надо поправляться.