Дом на холме

Стадникова Екатерина

– На вас напала... не я.

Повисла пауза.

Ди'Анно осторожно перевернула его на спину.

– Не верю. – Глаза стремительно наполнялись слезами.

– Имеешь право, – мягко согласилась та. – Может, все же выслушаешь?

Сквозь соленую пелену Никодемас взглянул еще раз в лицо Ди'Анно. Те же черты, но совершенно иное выражение: не было больше пугающего безразличия. Он моргнул – горячие струйки скользнули в уши.

– Эмили, которую ты знал, больше нет, это верно. – Женщина поднесла к его лицу что-то круглое... размером с собачий мячик. – Только она не умерла. Она здесь.

Пощупай... теплая.

– Где? – Никодемас почувствовал в себе силы сесть.

– Здесь, – повторила Ди'Анно. – Это сфера-контейнер, а Эмили внутри нее. Только, боюсь, вы больше не встретитесь.

– Почему? – Он потянулся дрожащими пальцами к гладкой стеклянной поверхности.

– Потому что ты мальчик... а она Тень. – Слова больно укололи где-то между ребрами. – Как ты попал сюда?

– Пришел, у меня ведь есть ноги! – огрызнулся Никодемас.

– Мне придется отлучиться ненадолго. – Женщина покосилась на дверь. – А когда я вернусь, мы продолжим разговор.

Звук шагов стих... осталась тягучая боль в груди. Ему никого не хотелось видеть. Никодемас прекрасно понимал речь и усваивал ее смысл, вот только сердце отказывалось принимать это.

Пошатываясь, Никодемас добрел до выхода из комнаты, чтоб вернуть себе клинок. Мальчику казалось, что мир вокруг теряет краски. Он уже не стыдился слез, ведь их больше никто не видит.

Разве может все так закончиться? Сначала Робин... Если Эмили жива, они обязаны встретиться... Куда бы ее ни увезли, это ничего не изменит! Никодемас принял решение: отыскать подруг во что бы то ни стало!

Спрятав свое оружие за голенище, мальчик распахнул окно. Холодный ветер взъерошил черные перья.

«Я найду тебя, клянусь!» – холм и усадьба на нем отражались в круглых птичьих глазах, как в неподвижной озерной глади.

Послесловие

Сигарета погасла. Во рту сохранился ее гадкий привкус... Дайна смахнула пепел с разложенных на столе листов. Она больше не спрашивала себя, почему все сложилось так, а не иначе. Осталось лишь неподъемное чувство вины.

Прошла неделя с того проклятого дня... но события его снова и снова прокручивались в памяти. Наверное, Дайна никогда не простит себя... никакая магия не в силах вырвать эти страницы из ее бестолковой истории.

...Усыпанный битым стеклом и залитый кровью холл, обломки фонтана, опустевшие холсты. Разрушение и смерть – вот что принесла она в чужие жизни!

Сэр Ханс и Леди Аэрин погибли... не они одни... Хоть Руфус и успел привести подкрепление, это уже ничего не меняло.

Мисс Уиквилд теперь знала, отчего демобилизовали Алекс... Когда она добралась до подвала, то застала леденящую душу картину: огромный безмолвный зал превратился в мастерскую безумного скульптора. Белые, будто гипсовые, фигуры застыли в угаре сражения с перекошенными лицами. Под ногами хрустели хрупкие осколки... Чуть поодаль на коленях стояла сама Леди Александра.

– Алекс... – Приблизившись, Дайна положила руку женщине на плечо.

– ...он умер... – прошептала в ответ та.

Леди Александра медленно выпрямилась. Верхней мантии на ней не было, только рубаха под поясом да жемчужные брюки, заправленные в высокие сапоги со шпорами.

– Эмилия, она... – Мисс Уиквилд протянула сферу.

– ...неизбежно. – Алекс подняла на нее холодные-мертвые глаза. – Каяться поздно. Мы обе виноваты.

– Что тут произошло? – Дайна старалась не смотреть на укрытое по грудь изваяние, лежащее за спиной женщины.

– Ну ты же сама видишь!! – Голос Леди Александры шарахнуло о стену.

Она быстро зашагала прочь, оставив мисс Уиквилд среди немых скульптур. Больше некуда было спешить... Дайна молча бродила между фигурами, всматриваясь в лица. Все эти люди перестали существовать... мгновенно! Они чувствовали... радовались и страдали, а теперь их нет.

Отнять жизнь просто. Просто отнять разум... Душу вынуть... просто. Но только Вестник способен уничтожить все разом и под корень!.. Стереть человека, как стирают ластиком карандашный набросок... Не оставив ничего.

В сердце Вестника живет невыносимая пустота. Сколько угодно можно пытаться заполнить ее! Не выйдет: она дотянется своими костлявыми пальцами и стиснет горло.

Конечно, Дайна прекрасно знала, что произошло! То же, что и с двумя Танцорами, уставшими жить. Мисс Уиквилд вспомнила, как в мгновение ока тела Майкла и Эрики потеряли краски под ее пальцами... Проживи Дайна двести лет, насколько бы хватило ее пустоты?

Весь смысл Алекс, все ее надежды и мечты лежали на полу безмолвного подвала. Они умерли вместе с Люсьеном, и неконтролируемая пустота вырвалась на волю. Сильные чувства, последствия перенесенной травмы, – недопустимый дефект для Танцора. А ведь Леди Александра производила впечатление воплощенного безразличия!

Дайна нехотя перевела взгляд на разбросанные по кухонному столу бумаги. Два завещания и протокол Обращения... От нее требовалось вписать имя.

– Девочка не должна нуждаться ни в чем, – так сказала Алекс, вручая документы, и добавила: – Покажешь их мне, когда заполнишь. Я подожду...

Вот и ждала... Раз за разом мисс Уиквилд садилась за работу, но оказывалась не в силах окончить ее. Собравшись с духом, Дайна обмакнула перо в чернила и... задумалась.

Снова вспомнился звонкий смех и легкий нрав маленькой Эмили. Внутри сделалось тепло, как если бы кто-то напустил в душу щекочущих солнечных зайчиков. Твердой рукой она написала слово, в которое уместились и солнечные зайчики, и беззаботный детский смех, и все то, чем стала для Дайны юная мисс Эмилия.

Слово это было «Эмьюз». Тут бы и остановиться, только перо само продолжило выводить тонкие летящие линии...

Являться в чужой дом без предупреждения невежливо – при любых других обстоятельствах, но не теперь.

Ночной воздух отчетливо пах зимой. Прохлада щипала ноздри и наполняла грудь странным трепетом. На форме не осталось и следа эмблемы Ордена... Дайна достала из кармана кристалл поиска пути.

Тяжелый замок на толстой цепи красноречиво говорил любому, что в усадьбе делать нечего. Колючая изгородь поднималась неприступной стеной, точно пытаясь дотянуться до неба. Мягкие тени приняли в свои объятья, и мисс Уиквилд шагнула во двор.