Дом на семи ветрах
Шрифт:
— Это лицо…
— Да? — Она наклонилась вперед, смотря мне прямо в глаза.
— Ничего особенного, — прикусила язык я. — Просто я хотела сказать, что никогда не видела лица красивее этого.
— Флора Айдс была прекрасной девушкой во всех отношениях, — заверила меня миссис Парвер. — По-другому и быть не могло, иначе Александер Блейк не обожал бы ее так. После смерти милой Флоры он так и не полюбил больше ни одну женщину. Просто не смог.
Лицо на портрете показалось мне странно знакомым, то ли оттого, что я только что видела его в коридоре, то ли потому, что оно несколько напоминало мне соседку по комнате в Брейсвелле, Робертину Кавано. Должно быть, сходство обусловливалось стрижкой и застывшей на губах улыбкой. Но девушка, которую я видела в коридоре, отнюдь не улыбалась.
Миссис Парвер показала мне комнату, гардероб, наполненный красивой одеждой, ящики бюро с аккуратно уложенными стопками нижнего белья, шкатулку с драгоценностями, подаренными Флоре дядей Алексом. Все содержалось в безукоризненном порядке, как будто Флора могла войти сюда в любой момент.
Наконец миссис Парвер вывела меня из комнаты, а сама вернулась туда, чтобы погасить свет, который она забыла выключить. Экономка уже закрывала дверь, когда я услышала донесшийся из комнаты плач.
— Подождите! — вскричала я, ухватившись за руку миссис Парвер.
— В чем дело, мисс Блейк?
— Этот звук… в комнате кто-то плачет, — объяснила я.
— Плачет? — Оставив дверь приоткрытой, она прислушалась.
— Я ничего не слышу, мисс Блейк. Там мертвая тишина.
— Так ли это? — опросила я, ясно слыша жалобный плач. — Зато я слышу, как кто-то плачет.
— Чепуха, милочка, это просто ветер за окном, — заявила миссис Парвер. — Он всегда досаждает нам в такие ветреные ночи. Особняк очень старый, иногда в нем можно услышать странные звуки. Вы должны к этому привыкнуть.
Пока она закрывала дверь, я опять услышала рыдания, но промолчала.
— Я провожу вас в вашу комнату, мисс Блейк, — объявила миссис Парвер и пошла вперед. В полном молчании она довела меня до двери в мою спальню и открыла ее. — Как я уже сказала, мисс Блейк, разгуливать по Гнезду Ворона в такое время поступок не слишком разумный. Лучше оставаться в своей комнате. И не забывайте запирать дверь.
Впустив меня внутрь, она без дальнейших разговоров закрыла дверь. Включив свет, я на этом не успокоилась и зажгла все имеющиеся свечи, не представляя себе, как досижу до рассвета в темноте.
Подойдя к окну, я выглянула наружу. Луна скрылась за облаками, было темно, но на одно мгновение мне привиделся какой-то белый объект, стремглав промчавшийся по газону и скрывшийся в аллее раскачиваемых ветром кипарисов. В другое окно не было видно ничего. Там царила кромешная тьма.
Раздался стук в дверь, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности.
— Да? — наконец крикнула я.
Дверь открылась, и вошла миссис Парвер со стаканом, наполненным какой-то белой жидкостью.
— Мисс Блейк, советую вам выпить это, — сказала она вкрадчивым голосом. — Легче будет уснуть.
— Что это такое? — недоверчиво спросила я.
— Всего лишь теплое молоко. Прекрасно успокаивает нервы при бессоннице.
Я взяла стакан все еще дрожавшими руками. Миссис Парвер подошла к кровати, поправила постель, взбила подушку и направилась к выходу.
— Утомительное путешествие и нахождение в незнакомом месте расстроили ваши нервы, мисс Блейк, — сказала домоправительница, задержавшись возле двери. — Именно это и сыграло скверную шутку с вашим воображением.
— С моим воображением?..
Взглянув мне в глаза, она медленно покачала головой.
— Вы не знали Флору Айдс, мисс Блейк. Никак не могли знать. — И, выйдя из комнаты, миссис Парвер закрыла за собой дверь.
Быстро подойдя к двери, я заперла ее и допила теплое молоко. Однако это не помогло. Прошло уже больше часа, а мне никак не удавалось заснуть, но по крайней мере плача и стонов я больше не слышала.
Глава седьмая
Снаружи уже занимался серый рассвет, и я довольно долго стояла у окна, наблюдая, как поднимающийся с моря туман наползает на павильон, пока тот совершенно не скрылся из виду.
И все же усталость заставила меня лечь в постель.
Заснула я с зажженным светом и, проснувшись, увидела, что он все еще горит. Туман так и не развеялся, и из окна спальни можно было видеть поднимающиеся с моря испарения. Серая пелена стлалась над заросшим кувшинками прудом, а небольшое белое здание на фоне серого фона выглядело как нарисованное светящимися красками. Немного к северу от павильона выделялся одинокий оголенный старый дуб, скрюченный и искореженный, как будто от постоянно проигрываемой битвы с природой.
Вдоль края скалистого обрыва, слегка наклонившись навстречу морскому бризу, двигался высокий худой седовласый мужчина, одетый в комбинезон поверх толстого свитера; его густые волосы развевались на ветру. Остановившись, он некоторое время рассматривал что-то внизу, потом легким шагом подошел к дубу и, воспользовавшись его стволом как укрытием от ветра, раскурил трубку. Без всякого сомнения, это был садовник.
Подойдя к пруду, он присел на корточки и начал рвать руками растущую на берегу траву. Время от времени садовник прерывал свое занятие, задумчиво глядя воду; потом достал что-то из нагрудного кармана комбинезона и бросил в пруд. Наконец он встал на ноги, собрал сорванную траву и, окинув взглядом окрестности, скрылся из виду.
Я оделась. В комнате было непривычно тепло, в воздухе пахло древесным дымом. Примерно за час до моего пробуждения кто-то развел огонь в камине. Но ведь дверь была заперта. Значит, у кого-то все-таки есть запасной ключ. Какой же смысл тогда закрываться, если дверь можно открыть в любой момент? Я решила при первой же возможности установить на дверь задвижку.
Утром коридор, в который выходила дверь моей комнаты, выглядел не таким мрачным, как вчера. На столе под портретом красивой леди, между двумя свечами, стояла ваза с астрами. Ее лицо было, наверное, самым симпатичным из всех остальных лиц, изображенных на портретах. Добрые голубые глаза, светло-рыжие волосы, округлые щеки с ямочками и искренняя улыбка на губах. Полюбовавшись на нее некоторое время, я вышла на балюстраду и спустилась по лестнице в холл.