Дом на Сиреневой улице
Шрифт:
Она это сказала так просто, без обид и претензий, что Паша на секунду подвис, глядя, как девушка набирает что-то в смартфоне.
– Глупая была затея, да? – устало улыбнулась она. – Поеду, пожалуй, домой. Вдруг мне повезет, и сегодня соседская вечеринка закончится раньше. Пока.
Девушка легко спрыгнула с барного стула и пошла мимо танцующих на выход. Паша еще мгновение пялился на удаляющуюся стройную фигурку, затянутую в серебристую ткань, и на длинные ноги в туфлях на высокой шпильке, потом вдруг бросил напарнику:
– Я
Девушку он поймал уже на улице, когда она, выстукивая каблучками, следила через приложение за приближающимся такси.
– Подожди, – Паша мягко ухватил ее за локоть. – У меня смена заканчивается через два часа, а потом я на сутки уезжаю на дачу, чтобы отоспаться. Тоже, знаешь ли, соседи задрали. Если хочешь, можем поехать вместе. Там сад и небольшой дом, и есть две спальни. А главное – тихо.
«Что ты несешь, Кот? Ну, кто так делает?» – Паша чуть не закатил глаза от собственной тупости. Девушка, судя по выражению лица, думала так же.
– Неожиданно, – наконец произнесла она, внимательно разглядывая стоящего перед ней парня.
– Для меня тоже, – усмехнулся тот. – Собирался ехать один и в ближайшие двадцать часов вообще не просыпаться.
– Двадцать часов, – с легкой завистью выдохнула девушка, а Паша почувствовал, как тонет в ее голубых глазах.
– Как тебя зовут?
– Мила.
– А я Паша.
– Я знаю, – улыбнулась она. – У тебя на бейджике написано.
Рядом притормозила машина такси, и Мила нерешительно шагнула к ней.
– Приставать не буду. Да и вообще, не понравится – уедешь в любой момент: автобус ходит каждый час, или такси можно вызвать.
Паша себя не узнавал: ни одну девчонку никогда не упрашивал, а тут вдруг как переклинило. И ладно бы на свидание уговаривал, так ведь нет – по-пионерски поспать в разных комнатах. Аж самому смешно. И обычно сдержанный Павел вдруг рассмеялся:
– Ну, Мила, решайся. Поедешь со мной спать? Как бы паршиво это ни звучало.
Мила запрокинула голову и звонко расхохоталась:
– Звучит и правда так себе. А знаешь, поеду. Если не усну до конца твоей смены прямо на барном стуле.
– Я сварю тебе самый крепкий кофе, – подмигнул ей Паша.
Он отпустил такси и распахнул для Милы дверь в клуб.
– А ты действительно можешь проспать двадцать часов? – спросила девушка, останавливаясь на пороге.
– Сомневаешься? – Паша вскинул бровь.
– Есть немного.
– Давай поспорим?
– Давай, – азартно сверкнула глазами Мила. – На что?
– Если проиграешь, ты должна мне свидание.
– А если выиграю?
– Я – тебе.
Любовные линии
Ирина Чекмурина
– Петька! Где мой карандаш?
В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.
– Вот зараза!
–
– Петька! Прекращай спать, где мой карандаш?
– Маш, ну какой к черту карандаш?
– с третьей попытки услышала Маха сонный голос бывшего мужа.
– Ты на время смотрела? Спи давай.
– Петь, ну не могу я спать, понимаешь? Не могу! Я такой сюжет придумала! Сюжетище! Мне нужно срочно всё записать, а то я опять забуду.
– Маша-а-а! Я не знаю, где твой карандаш. Я вообще, где у тебя что, не знаю. Я твой бывший муж. Бывший!
– Какая разница, бывший, не бывший.
– Маха методично обшаривала глазами комнату в поисках своего любимого писательского инструмента.
– Ты в ответе за тех, кого приручил. За меня то есть, Петька! Не будь козлом, вспомни, где ты видел карандаш последний раз.
– На голове у тебя!
– буркнул бывший муж Петька и отключился.
– О, точно, - обрадовалась Маха, вытаскивая злополучный карандаш из фигушки на голове. В минуты особой задумчивости она всегда машинально закручивала волосы на макушке и подцепляла их всем, что попадалось под руку.
– Гошик, иди сюда, будем творить, - крикнула Маха в сторону спальни, забираясь с ногами в любимое кресло. Почтенный такс Георгий, поняв, что в покое его не оставят, неохотно сполз с хозяйской подушки и, демонстративно зевнув, потопал к Махе. Георгий, он же Гошик, он же Гоша, Гошан, Таксопарк и Сарделька, был главным помощником Махи в ее написательских делах. С ним Маха советовалась, если сюжет уходил не туда. Он же был первым Махиным читателем. Точнее слушателем.
Маха затащила такса к себе в кресло и, поцеловав в нос, стала что-то строчить в большом черном блокноте.
– Ну нет, это совсем плохо!
– через несколько минут Маха захлопнула блокнот и швырнула его на пол. Следом полетел и чудом найденный карандаш.
– Это никуда не годится. Ни-ку-да! Гошик, скажи же, ну?
– толкнула Маха мирно посапывающего рядом такса.
Задремавший было Гошик громко гавкнул от неожиданности.
– Вот! Один ты меня понимаешь!
– Маха погладила Гошика по ушастой голове.
– Ладно пошли досыпать, завтра что-нибудь придумаем.
Такс Георгий вздохнул. Жить с Махой, известной писательницей Марией Преображенской, было сложновато. Особенно, когда на нее нападало вдохновение. Тогда Маха могла часами, днями, а если совсем не повезет, то и неделями, писать свои детективы, забывая, что собаки любят много есть и иногда гулять. Благо у Махи был приходящий муж Петька, который становился еще чаще приходящим в такие Махины писательские запои. Глядя на запущенную писательскую квартиру, Петька закатывал глаза, вздыхал, ну точь-в-точь как Гошик, загружал в посудомойку миллион грязных кружек, забивал холодильник продуктами, гулял с таксом и поливал кактус имени себя.