Дом на Ястребином мысу

Этот край отличался названиями, источающими запах моря и горечь одиночества.

«Но ведь я знала о том, что так будет», — напомнила себе девушка. Она хотела, чтобы так было, и ею двигала некая внутренняя жажда. Голова Ветра, остров Тюленей, Ледниковый мыс, Бесплодная земля. Эти названия вспыхнули в ее сознании снова, когда девушка стояла на берегу, — ее босые ноги были погружены в белый песок, бежевый плащ плотно окутывал стройную фигуру. Суровые и навевающие одиночество названия; они были такими все, но самое одинокое из них — Ястребиный мыс, искривленный кусок земли, врезающийся в море со стороны самой северной оконечности Новой Шотландии. «Здесь одиноко, так одиноко», — говорила девушка самой себе, когда стояла на самом краю песчаного берега, — маленькая фигурка, обращенная к морю. Ее светло-каштановые

Впереди, низко над водой, летали морские птицы; они держались ближе к берегу, предчувствуя надвигающийся шторм, — крачки, чайки, один или два зуйка и перевозчики, непременные перевозчики. Их протяжные, печальные и резкие крики перекрывали звук прибоя. Почему морские птицы никогда не щебечут и не чирикают, задавала себе девушка вопрос, наблюдая за их долгим ныряющим полетом. Почему они всегда поют одинокую песню? Не кричат ли они в вечном протесте, что не принадлежат ни земле, ни морю? Принадлежат, усмехнулась она. Теперь это слово имело сто значений. Или все-таки было лишь одно? Брызги попали ей в лицо, и она почувствовала на губах вкус соли. Она бросила взгляд на небо — серое до горизонта, с низко бегущими облаками, тяжело давящее на море. День клонился к вечеру, и она торопилась добраться сюда до темноты и теперь вдвойне радовалась тому, что ей удалось это сделать, так как ветер уже вздымал гребни волн. А ведь еще несколько часов назад о шторме даже смешно было думать.

Засунув туфли поглубже в карманы плаща, она вдавила ноги в песок и повернула налево, в сторону простирающегося взморья. Она обернулась назад, бросив взгляд на автомобиль, стоящий на краю дюн, — там, где она его оставила. Она вернется к нему позже. Но теперь она пойдет вдоль взморья и почувствует его дикое одиночество.

Она подняла воротник и всмотрелась в даль — туда, где кончалось взморье и скалы карабкались из воды на берег, громоздясь друг на друга, будто выброшенные небрежно гигантской рукой моря. На самом верху, там, где поверхность земли становилась плоской, она могла различить дом — серый на сером фоне, выветренное дерево на выветренном небе, не более чем темная серая масса. Она не торопилась. Для дома на Ястребином мысу будет еще много времени. А теперь можно было ощущать на себе порывы бешеного ветра и наблюдать за стремительным бегом облаков. Море стремилось обхватать ее лодыжки, вода была ледяной от арктического течения, и девушка поднялась немного выше на песок. Узкая полоска взморья слева от нее поднималась прямо к дюнам, поросшим с краю дикими прибрежными травами. Неожиданно девушка нахмурилась и обернулась. За ней наблюдали. Она чувствовала на себе чей-то взгляд. Но вокруг никого не было, и она стала медленно оглядывать дюны. Пожав плечами, она двинулась дальше, не желая задумываться над своими ощущениями. Ей и так было о чем размышлять в эти прошедшие месяцы. И теперь всего этого было слишком много для нее.

Скалы вырисовывались все яснее, и вскоре она уже карабкалась наверх, обдаваемая брызгами волн, бьющихся о берег. Дома, расположенного за уступом, не было больше видно, но девушка обратила внимание, что камни образуют неровные ступени, и вскарабкалась на первую из них. Остановившись на плоской поверхности, она дотронулась до камня рукой и почувствовала его силу, гладкость, холод и влажное безвременье, сочащееся сквозь ее пальцы. О камень разбилась еще одна волна и окатила ее, прижавшую руки к камню, и щупальца водорослей поцарапали ее кожу. Она увидела, как о камни ударился лобстер и тотчас же разбился вдребезги. Ее взор устремился на бушующее море и на пустынную полоску берега. Это была лишенная растительности суровая земля, и неожиданно она вспомнила о тех теплых, в цветах и зелени, усыпанных мягким песком пляжах, по которым ей доводилось прогуливаться. Здесь, в этом холодном и пустынном месте, такой пляж выглядел бы просто нелепым. Но к этой земле она стремилась, несмотря на всю ее жесткую неподкупность. Она повернулась и принялась карабкаться на скалы, легко находя дорогу, так, будто проделывала этот путь каждый день. Ветер подталкивал ее в спину, когда она поднималась все выше, и она услышала, как обрушивались на берег вздымающиеся волны. Остановившись, она вгляделась назад, в сторону взморья, теперь такого маленького и узкого, надеясь, что оставила свой автомобиль достаточно высоко. Его не было видно, берег и дюны растаяли в бело-серой мгле. Она сделала еще одно усилие, карабкаясь наверх, и вскоре ее пальцы коснулись края плоскогорья. Она услышала, как вырвавшийся из нее облегченный вздох унесло порывом ветра.

Перед ней стоял дом на Ястребином мысу, его теперь хорошо было видно: потрепанный ветрами, полуразрушенный и полуобвалившийся — окоченевшее и отвратительное чудовище. Два фронтона с покосившимися ставнями и открепившимися досками, сломанный балкончик вокруг второго этажа, серо-коричневые обшарпанные стены, покосившаяся крыша с вросшим в нее огромным дубом, чьи безжизненные ветки тянулись из зияющей дыры. Передний фасад дома был цел, не считая хлопающих ставень и неровных вздувшихся стен, и девушка почувствовала, что содрогнулась. И не от вида покосившейся крыши или обшарпанных и потрескавшихся безжизненных стен. Даже если бы они были в хорошем состоянии, все равно дом выглядел бы чудовищно, и не только из-за его разрушенной задней стены, почувствовала девушка; дом смотрел на нее пронзительным цепким взглядом. Девушка ожидала увидеть требующий ремонта дом, но не это заброшенное и преисполненное недоброжелательства строение.

Глубоко вздохнув, она двинулась к нему, наклоняясь под порывами ветра, который как будто толкал ее невидимой рукой. Стекла на передних окнах были чистыми — они выглядели нелепо, будто блестящие пуговицы на грязном и потрепанном сюртуке. Парадная дверь была сделана из массивного черного дуба, огромный медный дверной молоток был выполнен в форме якоря. Девушка приподняла его и отпустила, и молоток ударился о дверь. Ожидая ответа, она снова обернулась, глядя на ту часть берега, которую могла видеть. Теперь это была лишь тонкая полоска, так как море все больше наступало. Услышав звук за дверью, она быстро обернулась, ожидая услышать скрип петель, и немного разочаровалась оттого, что дверь открылась бесшумно. В дверном проеме возвышалась фигура в платье с высоким воротничком и в длинном сером переднике. Лицо женщины было худым, словно сделанным из углов, жестким и неподвижным, будто сосновая доска. Ее иссиня-черные волосы были стянуты в плотный пучок, а глаза были серыми, с зелеными крапинками. Девушка обратила внимание на ее свободно свисающие длинные и сильные руки с грубыми красными пальцами.

— Здравствуйте, я Джейн Барроуз, — сказала девушка, стараясь говорить дружеским и теплым тоном. Глаза огромной женщины остались тусклыми, а жесткое и неподвижное лицо — бесстрастным. — А вы, должно быть, миссис Колбурн, — сделала Джейн новую попытку.

— Я — Аманта Колбурн, — сказала женщина таким же жестким, как и ее лицо, голосом. — Вы должны были приехать лишь через два дня.

— Я знаю, но я решила приехать немного раньше, — сказала Джейн.

— Вам бы вообще не следовало сюда приезжать, — сказала женщина. — Но все-таки вы приехали.

Джейн почувствовала, как холодок пробежал по ее спине, и она еле сдержалась, чтобы не нахмуриться. Откуда она могла знать, думала Джейн, глядя на бесстрастное лицо женщины. Откуда она могла знать, что так будет?

— Где ваш багаж? — спросила Аманта Колбурн.

— Я оставила свой автомобиль там, где начинается взморье, — сказала Джейн.

— Лучше вернитесь и возьмите свои вещи. Шторм разыграется к ночи, а до ночи не так уж и далеко.

— Хорошо, — сказала Джейн.

— Над дюнами, всего в нескольких ярдах от них, идет дорога, — сказала женщина, и Джейн снова прикусила язык. «Я знаю», — чуть не сказала она, но ведь она не знала, она никогда не видела дороги, но все же она знала.

— Я оставлю дверь незапертой. Мне надо идти, — сказала Аманта Колбурн, и Джейн, уже повернувшись, остановилась от удивления.

— Я думала, вы живете здесь. Мне сказали, что вы живете, — промолвила она.

— Я не собираюсь оставаться здесь на ночь, — ответила женщина. — Именно на ночь. — Она повернулась к девушке своей широкой спиной и пошла внутрь дома.

Джейн секунду смотрела ей вслед, уже не стараясь скрывать своего хмурого взгляда, а затем заспешила обратно, низко склоняясь из-за терзающего ее ветра. Дорога, идущая над дюнами, оказалась неподалеку, и, когда девушка дошла до нее, она обернулась, чтобы снова посмотреть на недавно вымытые окна казались сверкающими глазами, которые наблюдали за ней, и снова она была поражена недоброжелательным видом этого серого обшарпанного строения. Дом был подобен растрепанной старой карге, сидящей на скале и смотрящей на каждого прохожего преисполненным злобой взглядом.