Шрифт:
Глава 1
Небо чистое, как лист новенькой, только что купленной тетради, ни облачка, только утки летят косяком над лесом далеко за рекой. Тяжело летят, то ли устали на обратном пути, то ли встречный ветер мешает. А ветер усиливался, по «воздушным горкам» скатываясь вниз, дыша в лицо свежим запахом весны. Лед с реки сходит, на деревьях набухли почки, трава оживает. Только вот Егор Павлович этого уже не увидит,
Дверь не отворялась, ни одна занавеска в окне не шевельнулась, а ворота уже стали открываться, кто-то привел в действие автоматику. Это неудивительно, людей в доме немало, во дворе три машины, четвертую впритык к собачьей будке придется ставить. Тимофей даже не знал, загонять ли свой «Крузер» во двор или оставить на улице.
– И как это называется? – тихо спросила Полина. – Заходите, если хотите?
– Это ты у меня дома или у братца своего?
Опоздать можно на деловую встречу, на свидание, но на похороны отца, тестя – ни в коем случае. Они это понимали, но все равно такое отношение вызывает обиду.
– Это я вообще!
Полина повела плечами, будто скидывала с них платок, вскинула голову, даже спину выпрямила и пошла барыней к дому. Не привыкла она к тому, чтобы ей выказывали пренебрежение. Она и в молодости не позволяла себя обижать, а сейчас и подавно. И красивая она женщина, и успешная, и палец ей в рот не клади.
– Харе Кришна! [1] – негромко сказал Тимофей.
Полина умела усмирять свой гнев, для этого она освоила сначала азы, а затем и глубины медитации, насыщенные индуистскими мантрами. Жаль, что порой она забывала об этой своей науке, приходилось напоминать.
1
Харе Кришна – индуистская мантра.
Полина повела головой, собираясь глянуть на Тимофея, так и не обернулась, но «газ» сбросила. И даже улыбнулась, когда наконец-то открылась дверь и появился Паша Дуванов. Рослый, щекастый, глаза, как пузыри на воде, такие же пустые, бесцветные и вот-вот, казалось, лопнут. Соображал он медленно, а движения были быстрыми, мысли порой не поспевали за телом.
Паша перелетел через площадку крыльца, одной ногой встал на верхнюю ступеньку и вдруг застыл. Только тогда его догнала мысль.
– А-а! Явились!
Полина всплеснула руками, останавливаясь, осуждающе глянула на брата. Но вместе с тем и улыбнулась, раскинув руки для объятия.
– И мы рады тебя видеть! – кивнул Тимофей, не очень-то любезно глядя на шурина.
Паша – человек, мягко говоря, сложный, нагрубить мог как по простоте душевной, так и со злым умыслом. Неуступчивый, вспыльчивый, временами глупый, спорить с ним о чем-то бесполезно, глаза выпучит, щеки раздует и напролом, а физически остановить его трудно. Рослый он,
– Это ты сейчас пошутил? – нахмурился Паша.
– Это я с тобой поздоровался! Пять лет не виделись.
– И еще столько мог бы не приезжать, – скривился шурин.
– Эй!
Полина надвинулась на брата. Она тоже высокая, но не в пример брату стройная, хотя и ширококостная. Ударить она могла больно, но боялся Паша не этого. Может, он ею и недоволен, но все же сестра, и, если перегнуть палку, она очень обидится и перестанет с ним разговаривать, такая перспектива его напрягала и останавливала. Какой-никакой, а предохранитель в голове у него имелся.
– Ну, здравствуй, сестренка!
Паша понял, что Полина первой с места не сдвинется и сам спустился к ней по ступенькам. Обнял ее, поцеловал, только тогда подал руку Тимофею.
– Чего так долго?
Полина звонила, говорила, из-за чего они задерживаются, Паша все знал, но тем не менее отвечать нужно без всяких оговорок и пояснений.
– Дорога подвела!
– Машину во двор можешь поставить, – предложил Паша.
Он едва взглянул на машину зятя. «Крузер» не совсем новый, три года уже, но Паша его раньше не видел. Да и не хотел видеть. Не очень-то радовали его карьерные и материальные успехи сестры.
– Да тесно у вас.
– Поцарапать боишься? – усмехнулся Паша так, будто уличил Тимофея в жлобстве.
– Может, подождать, когда гости разъедутся?
– Может, и разъедутся… – пожал плечами Паша. – Ну, чего стоим?
Дверь открылась, на крыльцо вышла Галина Дуванова. Молодая, слегка за тридцать, розовощекая, полногрудая, бедра широкие, ноги не столько толстые, сколько крепкие. Взгляд с огоньком, улыбка с юморком, веселые ямочки на щеках, такой Тимофей ее помнил. Галка и сейчас улыбалась, но как-то не очень весело.
– Ну, чего стоим? – так же спросила она.
Тимофей добродушно засмеялся. Жена повторила за мужем слова точь-в-точь, причем не сговариваясь, в другое время Паша посмеялся бы над этим, но сейчас он косо глянул на гостя, как будто непотребство какое-то услышал.
Дом у тестя очень даже ничего, двухэтажный, сложенный из белых газобетонных блоков, швы грубые, фундамент голый, без обшивки, даже отмостки нет, крыша простая, двускатная, словом, никакого изящества. Но стоит дом крепко, основательно, крыльцо – голый бетон, за двадцать с лишним лет ни кусочка из ступенек не выкрошилось. На века строил Егор Павлович, но дожил только до шестидесяти семи. Что, в общем-то, не так уж и мало.
Хороший дом у Егора Павловича, но заходить что-то не хотелось. От угнетающей похоронной обстановки сдавит грудь, будет трудно дышать, но делать нечего, нужно идти.
Вешалки в прихожей завешаны верхней одеждой, места свободного нет, а Галке хоть бы что. Могла бы и забрать у Полины пальто, а у Тимофея куртку, отнести в их комнату или хотя бы плечики подать, нет, смотрит, как петельки соскакивают с крючков, думает о чем-то постороннем. Или потустороннем.
Кухня в доме большая, стол накрыли в ней. Похороны, тризна в кафе, теперь вот поминки дома, собрались самые близкие. Тетя Лада, свояченица покойного, Женя, друг семьи, и его жена, Родион Калугин, двоюродный брат Паши, этот с девушкой, которую Тимофей видел впервые. И которой невольно залюбовался.