Дом обреченных
Шрифт:
Единственно узнаваемым был Тео. Дядя Генри в своем безумии выглядел наводящим ужас незнакомцем. С дикими глазами, пылающими, как раскаленные угли, со злобной прорезью рта, этот бедный измученный человек стоял на краю площадки, размахивая ножом мясника, который он сжимал обеими руками. Пот стекал по его лицу, лезвие грозно сверкало. Он метался между женой и сыном, как загнанная в угол крыса.
Кузен Теодор в ночной одежде, такой же бледный и напряженный, взглянул на нас с Колином, не меняя выражения лица. Наше появление осталось незамеченным его отцом, и лучшее, что
— Теперь послушайте меня, отец, — раздался твердый голос Тео. Он перевел дыхание между словами, он тоже взмок от пота на холодном ночном воздухе. — Вы должны положить этот нож. Положите его, отец.
Дядя Генри издал животный звук, ощерив зубы и выгнув спину, словно готовясь к прыжку. Ничего знакомого не было в его лице, ничего от утонченной красоты мужчин рода Пембертонов, ничего от того благородного изящества, которым я восхищалась. Он дошел до бреда и был на грани слепой ярости.
Тетя Анна всхлипнула и быстро прижала руки ко рту. Страх в ее глазах заставил меня рвануться к ней. Двадцать лет назад моя мать, должно быть, страдала так же.
— Отец, положите нож, — твердо и спокойно сказал Теодор.
Но дядя Генри лишь растянул рот в ухмылке, злобно поглядывая вокруг. Так вот как это происходило, вот как закончили мой двоюродный дедушка Майкл, мой собственный отец и супруг бабушки Абигайль сэр Джон. Значит, и женщины рода Пембертонов — Марта и я — должны умереть так же?
Теперь вперед выступили Колин и я. Тео немного выпрямился и издал глубокий вздох.
— Он напал на меня с этим ножом, но, к счастью, промахнулся. Затем убежал и до сих пор не подпускает к себе. Боюсь, я в тупике, Колин. Снова как с дядей Робертом. И мы уже бессильны остановить его.
Колин не ответил. Он устремил настороженный взгляд на дядю Генри.
— Доктор Янг внизу? — спросил Тео. — У него есть одна из тех новых иголок для впрыскивания лекарств через кожу. Теперь было бы самое время проверить ее действие.
— Нет, — непроизвольно прошептала я. Я не смогу видеть, как моего дядю атакуют трое мужчин, скрутят и свяжут его, как дикое животное. Каким бы опасным он ни был, дядя Генри оставался человеком и заслуживал гуманного обращения.
Звук моего голоса заставил его внезапно взглянуть на меня. В тот самый момент, в ту секунду, когда его глаза безумца впились в меня, я испугалась за свою жизнь. Нож быстр, а Колин с Тео не способны будут вовремя остановить его. Но в следующее мгновение случилась любопытная вещь. Пока мы смотрели друг на друга, лицо моего дяди начало меняться, очень незаметно переходя от одного выражения к другому, вплоть до того момента, когда, все еще дикое и устрашающее, его лицо стало казаться мягче, тоньше.
— Зайка? — сказал он придушенным голосом.
— Да, дядя Генри. — С безумно колотящимся сердцем и дыханием, замершим в глотке, я, не задумываясь, поднялась на последнюю ступеньку и сделала несколько шагов к дяде.
— Зайка, тебя не должно быть здесь. Ты знаешь… тебя не должно… быть здесь.
Дядя Генри, услышав мой голос, пережил краткий проблеск сознания. В этот миг он был здоров
— Ничего не могу поделать, — жалко вздыхал он. — Это все боли. О зайка, я не могу переносить эту боль. Моя голова в огне. И это заставляет меня совершать безумные поступки. Я не могу остановиться. Боже правый, помоги мне! Не позволь мне совершить то, что сделал мой брат!
Осторожно я поближе подошла к нему. Я сознавала, что все глаза устремлены на меня, что мое тело одеревенело, что мое сердце болезненно колотится. И тут с какой-то непонятной силой я протянула к нему руку.
— Вы не сделаете ничего плохого, дядя Генри, — пробормотала я, — отдайте мне нож.
Его глаза сверкнули.
— Я должен убивать! — внезапно закричал он. — Это единственное, что остановит боль! О Боже, боль! — Его голос заполнил комнату, заполнил весь дом и понесся в леса и в ночь. — Я не могу остановиться!
— Отдайте мне нож, — повторила я.
Он уставился на меня, и мы держали друг друга взглядами еще одно мгновение, потом быстрым движением, которое едва не заставило меня вскрикнуть, дядя Генри вложил рукоять ножа в мою руку.
— Быстро убери его.
Я мгновенно отступила, пока Колин и Тео кинулись, чтобы взять моего дядю за руки. Мои колени начали подгибаться, когда я повернулась, чтобы спуститься по ступенькам, и, к счастью, внезапно рядом оказался доктор Янг. Он охватил меня рукой вокруг талии, помогая мне спуститься. Мы все двинулись обратно, к нашему собственному крылу, как траурный кортеж. Доктор Янг и я возглавляли процессию, я, тяжко опираясь на него, затем дядя Генри, который, пошатываясь, брел между Колином и Тео, и позади — тетя Анна, неудержимо рыдающая, с Гертрудой, которая несла свечи.
Когда мы достигли спальни дяди и тети, Колин поменялся местами с доктором Янгом, чтобы поддержать меня, поскольку я все еще не могла стоять сама, а доктор помогал Тео довести дядю Генри до кровати. Мы задержались у дверей спальни, Колин вынул нож из моих побелевших пальцев и передал его Гертруде. Ни один из нас не произнес ни слова, пока дядю укладывали в кровать.
Когда тетя Анна стянула с него башмаки, а доктор Янг готовил свой новый «гиподермический» шприц, дядя Генри внезапно издал последний жалостный вскрик и упал на постель. Мы все застыли. Единственный, кто двигался, был доктор Янг, который быстро схватил кисть моего дяди и стоял над ним долгую секунду. Потом я услыхала его глубокий голос:
— Генри Пембертон мертв.
Единственным, кто отреагировал, оказалась тетя Анна, которая упала на колени у кровати и обхватила руками грудь дяди Генри. Доктор Янг стоял рядом с ней, положив руку ей на голову, а Тео, оцепенелый и потрясенный, рухнул в кресло.
Колин молча толкнул закрытую дверь и вывел меня из комнаты.
— Теперь он избавился от своих страданий, бедняга. «Да, — подумала я, — страдания дяди Генри закончились, но наши только начинаются».
Когда мы достигли моей двери, Колин повернулся, опустив ладони мне на плечи, и напряженно вглядывался в мои глаза, прежде чем заговорить.