Дом последней надежды
Шрифт:
Они срывают крики с губ.
И, напившись досыта, раздувшись, вылизывают младенчика синими языками. И слюна их защищает его от болезней и бед. Редкий случай…
…но если роженица зла или неспокойна, то между честных агари попадаются теневые их двойники. Они-то пьют не только боль, но и радость тянут, и саму жизненную силу. Оттого и случается, что женщина, разродившись благополучно, начинает таять или вовсе лишается разума…
…а младенец и вовсе легкая добыча.
Не досмотрит нянька.
Прикроет
Душа у младенца в теле непрочно держится, что росток с молодыми корнями. Такой вырвать легко, а вместо него…
…может, и случилось подобное с мужем Иоко? Как знать… душа чужая в теле приживается, да только с каждым годом ей все неуютней становится. Мертвому, как ни крути, живым не стать.
И мне, получается, тоже…
Юкико кивает.
Она тоже слышала эти истории. Я их не одобряю, но женщины все равно шепчутся на кухне, да и раньше… наша память хранит многое, и не всегда это полезно.
— Тогда почему?
— Я… не знаю, — она вздыхает и плечики опускаются. — Просто… нельзя туда идти.
Глаза с поволокой.
Застывшие слезы.
— Там опасно, — Юкико кусает губы. — Всем… ему тоже… я говорю, а он не верит.
Это прозвучало жалобой.
— Скажите, чтобы он туда не ходил… он вас послушает.
В этом, честно говоря, я изрядно сомневалась. Но слова Юкико честно передала. И исиго, ущипнув себя за ухо, произнес:
— Нехорошо…
А что нехорошо, не объяснил. Я же уточнять не стала. Хватало своих забот… тьеринг опять исчез, то ли в море ушел, то ли вороны принесли очередные слухи, и он благоразумно решил держаться в стороне. Я его понимала — у каждого своя шкура, а в героических мужчин я давно перестала верить — и не осуждала. Хотя, признаюсь, было немного обидно.
Что до прочих…
— Я не уйду, — Шину мешала похлебку и так, что во все стороны летели горячие капли. — И не просите…
— Не прошу.
Она кивнула и губы поджала.
Кэед, пересчитав монеты — осталось сотня золотых, по двадцать на каждую, ссыпала их в шелковый кошель, а его сунула под подушку. Пригодится.
— Если захотят избавиться, найдут где угодно. А к тебе я уже привыкла.
Это было произнесено с нотками снисходительности, будто Кэед приходилось объяснять ребенку вещи очевидные.
Мацухито к деньгам и не притронулась.
Всхлипнула и убежала.
Араши нахмурилась и погладила клинок.
— Пусть только сунется…
И призрачный мой страж заворчал, вот только уверенности ему не хватало… в общем, мы ждали. И ждали… и уставали от этого ожидания. Страх не исчез, скорее разум вытеснил его, прикрыв ворохом неотложных дел. А их, как ни странно, хватало… еще следовало бы заглянуть к моему знакомому дракону, ибо подозревала я, что завещание, оставленное у другого душеприказчика, исчезнет, если не сразу, то позже… у наместника армия чиновников, которые ежедневно правят морем бумаг. И разве не способна в этом море затеряться маленькая капля?
А дракон…
На мою записку он не ответил. Соваться же к дракону без приглашения было по меньшей мере неразумно…
…как и выходить на улицу.
Но, признаюсь, третья неделя, проведенная взаперти, изрядно подорвала мое душевное состояние. Быть может, для местных подобная уединенная жизнь и являлась нормой, но меня не успокаивали ни садик, ни пруд, ни уж тем паче вид соседского забора.
И я решилась.
Глава 26
…не одна.
Араши и ее клинки.
Шину.
Мацухито с огромной корзиной, ремень которой лег поперек лба этакой сбруей.
— Мне надо отнести травы, — сказала она, потупившись. И руки спрятала в рукава. — Одному… человеку… достойному.
Уж надеюсь.
Выдать бы их всех замуж и… и что дальше? Печать зачесалась.
Вот же… а где мое пророчество, которое можно было принять за инструкцию. И думай теперь, нравится богам мой план или наоборот.
…и чернолицый вновь снился.
Все три глаза его смотрели на меня.
В меня.
А перевязанные лентой губы шевелились, но ни слова божественного не долетело до моих ушей. В общем-то сон, пусть и навевал жуть, кошмаром не являлся, что, по идее, должно было бы несколько утешить, но вместо этого добавляло беспокойство.
Один бог — это еще ладно, а вот два — явный перебор.
До рынка мы добрались быстро.
Тот же запах рыбы.
Мухи над рядами. Циновки и товары… голоса и стук молотка… полудремлющий старик растирает в ступке травы, а еще более древняя старуха, опираясь на клюку, выговаривает ему что-то. Летят по воздуху шелка, сворачиваясь разноцветными шарами. Торговец молчалив, но его товар сам говорит за себя. И Мацухито ненадолго останавливается у лавки.
Алый.
Зеленый.
А мой взгляд цепляется за сверток искристо-белого, траурного шелка, который притаился в самом углу. Верно, его и вовсе убрали бы, но… не принято.
Все в этом мире не вечно.
Особенно люди.
Мы ходим.
Гуляем.
И в какой-то момент Мацухито отстает. Я останавливаюсь было, чтобы ее подождать, но Шину качает головой: не стоит.
— И что произошло?
— Старый знакомый. Она так сказала. На празднике встретились…
…я пропустила. Пожалуй, Мацухито — самая незаметная из моих подопечных. Но это не повод не присматривать за ней.