Дом скитальцев (рис. Н. Васильев)
Шрифт:
Кург угрюмо зарычал. Сам же испугался и втянул голову в ящик. Опять высунулся. На морде только что не было написано: «Ох, передумают, не выпустят»…
– Пусть на вас покоится благодать Пути, милые господа, - со льстивым подвыванием пожелал кург. И, не удержавшись, добавил: - Ар-ррр…
– Ведите себя достойно!
– рассердилась Ник.
– Вы разумное существо! Как вы смеете унижаться?
– Прриходится, р-р-гау…
– Оставим этот разговор, - сказал Глор.
– Место вас устраивает?
– Пр-ропитаюсь.
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Придумается, - пообещал кург.
В этот момент неск Любимец Пути оценил обстановку и заверещал в кармане со жвачкой. Кург внимательно посмотрел на карман
– Вы держитесь поблизости… Отсюда не уходите. Мы попытаемся добыть «посредник».
– Это зачем?
– спросил кург.
– Для нашей безопасности. Если вас поймают, нам несдобровать.
– Меня - в Мыслящие?
– По-моему, это единственный выход.
– Р-рау! В Мыслящие не желаю. Пр-родержусь. Приезжайте. Меня зовут Нурра.
– Подумайте, Нурра. Желаю вам плавного пути!
Багажник открылся. Нурра соскользнул на землю и прорычал:
– Плавного пути, господа чхаги!
– За ним из багажника выпорхнуло облачко красной пыли, качнулись деревья, и кург исчез.
– Почему он обозвал нас чхагами?..
– с легким смущением спросила Ник.
– А у кого, как не у чхагов, есть «посредники»?
– ухмыльнулся Глор, выуживая Любимца Пути из кучи растерзанных палочек жвачки.
– У командоров.
– Что же он - дурак? Не видит, что мы монтажники, а не командоры?
– Он-то не дурак, - сказала Ник.
– «Посредник» нужен…
– Тише… - сказал Глор, хотя браслеты были выключены.
Он с преувеличенным вниманием занялся неском. Ему не хотелось думать о «посреднике». Эта мысль тянула за собою что-то скверное, мутное - не поиски «посредника», а то, что будет после.
Они включили браслеты и примолкли. «Скиталец» выскочил на большую дорогу - в синие сумерки и синие звезды сигнальных фонарей на встречных машинах. Постепенно разгорались световые панели на обочинах, приближалась ночь. Только город еще ловил последние лучи Большого Солнца. На позднем закате они делались фиолетовыми, и Монтировочная стояла над горизонтом, как огромная перевернутая кисть лилового винограда. Или гроздь воздушных шаров - на двести тысяч штук. Каждый шарик был домом-квартирой. Даше с ближнего подъезда город представлялся игрушкой, прихотью веселого архитектора, детской забавой.
В этом городе жили строители больших кораблей. Металлурги, инженеры-физики, химики и монтажники. Специалисты по ядерным двигателям, по антигравитации, сварке металлов и пластмасс, кибернетике, сжижению газов. Центральный ствол города был Монтировочной - эллингом, в котором монтировались транспортные корабли. Сейчас в Монтировочной висел полуторакилометровый корабль. Самый большой корабль для перевозки Мыслящих, заложенный от начала Пути.
Дома
Они отпустили «Скитальца» в гараж. Неск Любимец Пути привычно прицепился к комбинезону Глора и повис, спрятав хоботок между свободными лапками. Втроем - два балога и зверек - они прошли сквозь разноцветную толпу в широчайшие ворота сектора «Юг», пересекли площадь вестибюля нулевого яруса, ухватились за движущиеся поручни - у внутренней стены вестибюля все становилось невесомым - и вплыли в кабину гравитационного лифта, под мигающую надпись: «19-27». Город по высоте делился на восемьдесят один ярус. Ник и Глор жили на двадцать третьем. До девятнадцатого лифт шел экспрессом, а после делал остановки. Надпись погасла - кабина тронулась. Господа монтажники покачивались у стен, как синие плоды, развешанные для просушки. Синие комбинезоны, серебряные застежки - монтажники высшей касты. Никаких других цветов, только синий и серебряный.
– Жирная бестия, жирненькая!
– гудел офицер.
– Вот бы из тебя жаркое… Ц-ц-ц, малютка!
– Ласку он любит, - пробормотал Глор, рассматривая оружие. Запомним на всякий случай… Ход спускового рычага - пальцев шесть. Выстрел производится в самом конце хода, после наводки на дистанцию. Не меньше полусекунды от нажатия до выстрела.
Охранник поправил каску и отсалютовал - проходите. Движущийся пол повез монтажников в шаровой вестибюль номер 23-ЮГ-7-17, ко входу в их собственный дом. Они там жили, как две косточки в виноградине.
– Уф!
– фыркнул Глор, бросаясь на пол в гостиной.
– Уф! Ну и денек!
Ник молча улеглась поодаль. У них едва хватило сил снять перчатки. Через одну восемнадцатую суток - здешний час - начиналась смена в Монтировочной. Надо было отдохнуть хоть немного. Любимец Пути ползал по их неподвижным телам и хныкал. Намекал, что пора ужинать. А они лежали молча, не шевелясь. Странные сдвоенные мысли бродили в их головах. «Как же там мать?» - думал Севка, и в Глоре эта мысль вызвала неожиданную тоску.
Это была тоска, свойственная всем разумным существам, - по ясности, простоте, осязаемости. Глор знал, что Севка перед самым перемещением заглянул к Елене Васильевне и увидел, как она закрыла книжку. Это простое знание - что мать здесь, рядом, и она спокойно спит, а в мире все спокойно, - позволило Севке храбро подойти к Белому Винту. Он сумел прикоснуться к инвертору пространства, потому что мать была рядом. Здесь же маленькие балоги не видели своих матерей, пока не становились взрослыми. Глор познакомился с госпожой Тавик, будучи уже старшим кадетом Космического Корпуса, причем не в этой своей жизни, а в прошлой. Он знал это, но не помнил - память о прошлых жизнях не сохраняется. Только Бессмертные, то есть балоги, Мыслящие которых переходят прямо из тела в тело, помнят прошлые жизни. Это особая привилегия: и Бессмертие, и Память. А Глор ничего не помнил о своей прошлой жизни. Даже о том, что его прошлое тело, как и теперешнее, было космическим специалистом. Он узнал об этом случайно от господина Бахра, Бессмертного, который сотню лет назад был воспитателем в Космическом имени Сына Бури Корпусе и присутствовал при свидании кадета Глора, сына Тавик, с матерью. Глор не тосковал о ней, и Севкины чувства казались ему нелепыми, но внушали смутное уважение. Глор нуждался в бескорыстной любви сильнее других балогов высших каст. «Наверно, Ник похожа на меня, - подумал Глор.
– Поэтому мы так дружны.