Дом скитальцев (сборник)
Шрифт:
— Только по имени, — терпеливо солгал Хайдаров.
— Я с ним работал на Ганимеде. Эх. Это был всем кураторам куратор. Эх! — Жермен запустил обе руки в волосы. — Слушай, Никола. Я, как принято говорить, старый космический зубр. Хоронил многих. Это же Космос — не прогулка за фиалками. Но — Филип Шерна! Слушай, с нами едет пассажиром Тиль Юнссон. Не знаешь? Ксаверы боится его будить, потому что Филип дважды спасал Юнссона от гибели. Дваж–ды! Один раз поймал его капсулу, потерявшую ход — ну, это обычное, — а второй раз не пустил на пилотирование. Знаешь, как это бывает? Субъект здоров, как зубр, функции в норме, в норме, в норме, а что–то тебе не нравится?
— Разумеется, — сказал Хайдаров. — Еще бы.
— Разумеется?? А часто у тебя хватало храбрости отменить задание, когда нет свободных пилотов, и подходит противостояние, или протуберанец, или у кого–то кончается жизнеобеспечение, — осмеливался ты запретить вылет только потому, что тебе, паршивому психологу, не нравится, как пилот моргает?.
— Бывало, — сказал Хайдаров.
— Один раз осмелился, а?
— Ну, один.
— Так вот. Шерна запретил Юнссону лететь. А через сутки, когда пилот, полетевший вместо него, вылезал из метеорного пояса, Тиль, праздно слоняющийся по Ганимеду, выдал синдром Кокошки…
— Тиль — это Юнссон? — спросил Хайдаров.
Надо было прервать нервные излияния Марселя, вернуть разговор из эмоциональной сферы в логическую. Странно было видеть космического куратора в таком взвинченном состоянии.
Жермен осекся. Выражение растерянности спряталось под привычной сосредоточенно–бодрой маской. Он снял с подлокотника каску, нахлобучил на рыжую голову.
— Ладно, куратор… Спрашивай, — что тебя интересует?
И снова это было сказано не так. Равнодушие с едва уловимым оттенком Недоброжелательности.
— Странный вопрос… Я хотел бы знать, зачем меня вызвали.
— А! В момент атаки в кают–компании было двое. Шерна и еще кто–то, пожелавший остаться неизвестным.
Несколько секунд Хайдаров смотрел в его бодрое лицо.
Смотрел, надо признаться, тупо. Нерешительно переспросил:
— Кто–то был в аварийном отсеке вместе с Шерной? И скрылся?
— Абсолютно точно. Субъект «X».
— Ого! Расскажи все как было.
— Была наша вахта — Албакая и моя, с нуля до четырех по корабельному времени. В ноль пятнадцать начали маневр выхода на Корабельную, при ускорении две десятых. Подняли командир» — как всегда, за десять минут до подачи двух «же». Вызвали Гранта, тут же компьютер предупредил пассажиров, что ускорение грядет…
— Какой у вас компьютер?
— «ОККАМ».
Хайдаров кивнул. Конструкторы корабельных машин любят давать им звучные имена. «ОККАМ» расшифровывается как «Обегающий корабельный компьютер, автоматический, многоканальный» и заодно звучит как имя, средневекового монаха Оккама, который считается основоположником научной методологии.
— …Ну вот, Грант ответил из каюты, что он проснулся и хочет глотнуть, кофе, а я сказал, что в рубке нет кофе, и пускай он по дороге завернет в буфет. Командир сказал, что потерпит полчаса, до конца, маневра, и отключился. Это было в ноль часов девятнадцать минут — ну, ты знаешь По уставу положено фиксировать время вызова командира в рубку. Оккам фиксирует все действия команды, я спросил у него время вызова и записал. Заодно спросил, как пассажиры. Ты видел пассажирский список?
— Я еще ничего не видел.
— Мы не везем ни одного туриста. Только космический персонал — отпускники, сменщики, один заболевший. Эта публика умеет отличать голос компьютера от человеческого и надо было проверить, все ли улеглись. Оккам доложил, что в амортизаторах находится пятьдесят девять человек, а шесть — на воле: Тогда я сам обратился к пассажирам с акселерационным предупреждением. И тут ударило. — Он повернулся к пульту. — Ал! Я ничего не упустил?
Из пульта ответил голос инженера, сидевшего в первом рубочном ярусе, в пяти метрах над их головами:
— Упустил. У тебя был неприкосновенный запас кофе.
Жермен одобрительно кивнул. Хайдаров отметил это. Корабельный психолог, оказывается, не опустил руки — следит за своими подопечными, и следит внимательно, в мелочах.
— А еще у меня «Мартель» в термосе, — сказал Жермен. — Албакай, твоя очередь. Докладывай.
— Есть, штурман… — сказал инженер. У него был очень красивый бас, низкий и мощный–динамик слегка погромыхивал, пытаясь воспроизвести самые низкие ноты. — Куратор Хайдаров, докладываю. В ноль часов двадцать минут «Мадагаскар» шел под тягой рулевого двигателя. Выполнялся маневр разворота в тормозное положение. Последовал толчок. Я оценил его две–три десятых «же». На пульте вахтенного инженера осветились табло: «авария», «метеорная атака», и сигнал задраивания дверей и люков. Подо мною захлопнулся рубочный люк. Из первого яруса во второй. Через очень малое время на схеме было обозначено место аварии — кают–компания… — Инженер замолчал. Перед этим он говорил ровно, спокойно, напористо, как океанский прибой.
— Мы слушаем, старина, — ласково сказал Жермен.
— Продолжаю. Я знал, что командир Грант Уим находился на пути в рубку. Его каюта открывается, в кают–компанию. Я отступил от выполнения долга, куратор, Я отвлекся от руководства авралом и нажал клавиш аварийного воздухоснабжения кают–компании. Клавиш был «завален».
— Как ты сказал?
— Клавиш запал в гнездо. Компьютер уже подал аварийный воздух в отсек номер пятнадцать.
— Это — кают–компания?
— Да, куратор. Не поднимешься ли ты в мой ярус? Здесь схемы отсеков.
— Иду, — сказал Хайдаров.
В этот момент он уже кое–что понимал. Во–первых, почему экипаж обратился в Институт космической психологии. Из семидесяти одного человека пассажиров и экипажа на «Мадагаскаре» не было ни одного без диплома Космической Службы. К Космической службе принадлежал, следовательно, и «субъект X». Его было необходимо выявить. Человек, способный бросить раненого товарища в аварийном отсеке, мягко выражаясь, непригоден для работы в космосе, А тот, кто способен еще и скрыть такой поступок — он просто опасен. Его надо лечить, пока он не выкинул что–нибудь совсем невероятное.
Второе: предварительное расследование, проделанное силами экипажа, ничего не дало, или дало так мало, что командир оказался под подозрением наряду с пассажирами. только потому, что в момент аварии он мог быть в отсеке Но — чудовищная нелепость! Командир, как жена Цезаря, должен быть выше подозрений. Особенно такой безупречный служака, как Грант Уйм. Отсюда вытекало и третье. Вот почему Уйм не стал дожидаться следователя и отправился на отдых — он хотел, чтобы о происшествии доложили без него, непредвзято. Разумеется, Грант сослался бы на усталость — если бы его спросили. Командиру такого судна, как «Мадагаскар», не часто приходится отдыхать на пути с Марса в отстоянии… Триста миллионов километров, шестьдесят пять пассажиров, десять тысяч тонн массы покоя. Главный реактор, вспомогательный реактор, дьявольски тонкие магнитные фокусировки ракет — отклонение пучка плазмы на доли градуса приводит к такому, что об этом лучше не думать» А еще — метеорный пояс, радиационные зоны, солнечные протуберанцы, воронки, вспышки, выбросы.