Дом там, где твое сердце
Шрифт:
Такими темпами следующим её желанием будет научиться курить! Мадам надо притормозить. Да и жалование ей, Белль Эжен, платила не молодая хозяйка. Взвесив все «за» и «против», двумя днями позже Белль постучалась в кабинет господина Лалие. А тот – вот незадача! – вместо того, чтобы отругать и прогнать её, пригласил войти, присесть, поделиться своей un probleme. Пришлось делиться.
– Mon seigneur, – девица Эжен в страшном волнении комкала фартук, – я знаю своё место. Не след мне поучать вас или мадам Алис, – при этом имени господин лишь горько усмехнулся.
– Но ведь мадам совершенно обезумела.
– Плачет? – тон господина был обманчиво равнодушным, только задурить он мог голову мужчине, никак не женщине.
– Лучше бы плакала! – в сердцах фыркнула Белль Эжен.
Господин заинтересовался.
– Неужели? Что тогда?
– Она строит планы!
– Очередного избавления от тирана? Опыт неудачных побегов ничему её не учит.
– Мне кажется, – нерешительно, очень тихо проговорила Белль, – мадам страдает от разбитого сердца. С её уст не сходит мужское имя, даже во сне она шепчет его…
Тишина в кабинете внезапно сгустилась до предела, стала тяжёлой, почти осязаемой. Господин Лалие в этот раз был одет в европейский костюм, и удары подошв его сапог о деревянный пол прозвучали пожарным набатом. Монсеньор развернулся, медленно прошагал на середину комнаты, немигающе уставился в глаза Белль.
– Не понял. У нас появился любовник?
Пересохшие губы горничной не подчинились, девушка лишь по-рыбьи разевала рот.
– Отвечай!
Рёв привёл её в чувство.
– Не… не знаю… не могу сказать, господин.
– Что за имя? Андрес?
Белль удивилась.
– Нет. Похоже на Бек.
– Гос-с-споди! Бек-то у нас откуда? Имя это или фамилия? – Омар Лалие был мрачен и сосредоточен одновременно.
– Фамилия, наверное. Иногда она называет его Морuс, – Белль произнесла имя по-французски, с ударением на последний слог.
Господин Лалие отсутствующе сощурился, глядя в потолок.
– Бек. Бек. Морис Бек… убей Бог, не знаю. Получается, он не имеет отношения к обществу, из простонародья. С кем связалась Алис? Она же из дома не выходит. Могла госпожа познакомиться с посыльными из торговых лавок?
Эжен честно подумала.
– Я не всё время с нею, мой господин. Когда приходит мадемуазель Рене, госпожа меня отсылает.
– Вот в юной Рене я уверен, – пробурчал Омар Лалие. – Мадемуазель Рене хорошо знает руку, которая её кормит. Она не даст сестре наделать глупостей.
Он походил в раздумчивости по кабинету. И вдруг, совершенно неожиданно, грохнул кулаками по столу.
– Что за чёртов Бек?! Из какой преисподней он взялся?
– Я не думаю, что это рассыльный, – шепнула Белль. – У него такое длинное, благородное имя… очень трудное.
– Бек – трудное? – вытаращился на неё господин.
– Мадам Алис как-то его называет… Соторон-Бек… Похоже, но не так.
– Соторон-Бек? – мужчина попробовал и новый вариант на слух. – Морис Соторон-Бек? Морис…
Он застонал в голос, ещё и ещё раз, вцепился в волосы, затем неистовый смерч хохота скрутил его. Господин упал в кресло, вытянул ноги на середину комнаты. И хохотал, даже подвывая, пока окончательно не обмяк в кресле. Приступ безумия совершенно истощил его.
Горничная перепугалась. Страшно встать и невозможно не двигаться. Что, если господину плохо? А вдруг он сошёл с ума?
– Девочка, – обессилевшим вконец голосом простонала глубина кресла, – что же ты наделала… я перебрал в уме население двух стран… вот только собственным соперником ещё не был.
– Mon seigneur, я могу позвать на помощь…
– Сиди, глупое создание! Налить коньяк я могу и самостоятельно.
Выполнив это действие, Омар Лалие с пузатым бокалом весьма приличных размеров вернулся к письменному столу. Оперся бедром о его край.
– Теперь отвлекись от личности таинственного Мориса Бека, – господин тихонько хихикнул. – И вспоминай, что именно мадам говорила о нём.
– М-м… наверное, он её сильно обидел. Она всё твердит – ненавижу, ненавижу, докажу, что чего-то стою и без него…
Мужчина задумался.
– Ненавижу – это хорошо, это сильная эмоция, не депрессивная. Что ещё? Мадам плачет или злится?
– Не плачет, – удивлённо проговорила Белль. – Нет, совсем не плачет. Ругается на себя, что превратилась в неженку, в тряпку, а когда-то…
– Да, – на лице господина появилось мечтательное выражение, – ещё год назад она взлетала на лошадь птицей и скакала без седла…
Элиза могла бы подкорректировать его воспоминания, сильно приукрасившие её навыки верховой езды – но её не было в кабинете, чтобы сделать это.
– Что ж, – хозяин хлопнул себя ладонью по бедру, – благодарю, мадемуазель, – имени Белль он не вспомнил. – Вас ждёт награда за преданность.
Девушка снова удивила его, она поморщилась.
– Не надо награды. Я вроде как предала мадам, придя к вам. Только сама она не сможет спастись. Кому-то надо было стать негодяем.
Омар Лалие смотрел на неё молча. Долго. И думал.
– Пусть так. Тогда вашей наградой станет благополучие вашей госпожи.
Глава 32
Итак, любовь и проклятие его жизни тоскует по прежней Элизе Линтрем. Вольной крестьянке, которой не надо было опасаться его гнева или неудовольствия, зато волновали кровь тайные встречи и хулиганские выходки. Читать нотации о социальной ответственности глупо и бессмысленно, она ещё больше замкнётся, уйдёт в себя, а такое нервическое состояние не способствует беременности. Отчего она до сих пор не смогла понести? Он вроде бы честно исполнял свой долг, и Элиза не скрывала плотского удовольствия. Но мутно всё между ними, нет гармонии. Значит, просто не время, назначенное Аллахом… Будет ей приключение. Пусть девицу встряхнёт.