Дом там, где твое сердце
Шрифт:
Марис озабоченно хмурился, перебирая перья в подставке на столе. За четыре месяца, проведённых в жарком климате, его кожа значительно потемнела, а светлые волосы стали почти белоснежными. Резче обозначились черты лица, глаза немного запали. Марис тоже похудел.
– Плохо, очень плохо, – двумя пальцами он поднёс изящно сделанный кораблик к глазам. – Мне не хотелось возвращаться, по правде говоря. У нас с мадам перед отъездом возникли определённые сложности.
– Я понимаю, мсье, – Лоран деликатно отвёл глаза в сторону.
– Разумеется, понимаешь. Женщины – это всегда одни и те же проблемы. Ты любишь, она не любит, и так далее.
– Да, мсье, полностью с вами согласен.
От сочувствия дворецкого Марису легче не стало.
– Если бы я знал, что всё так повернётся, я не уехал бы так надолго. Впрочем, достаточно, Лоран. Я поднимусь к мадам.
Марис вошёл в спальню без стука, но Элиза не выразила возмущения. Жена вообще не отреагировала на вторжение в комнату, где находилась она сама. Элиза продолжала смотреть в окно, подпирая подбородок руками.
– Любовь моя, – неестественно ласковым голосом – ему самому не понравилось, как это прозвучало, позвал он. – Я вернулся.
Спина жены даже не дрогнула. За окном, видимо, происходило что-то интересующее её несравнимо больше.
Подойдя вплотную к сидящей женщине, Марис посмотрел через её плечо на абсолютно пустую, будто вымершую улицу.
– Элизабетта! – громко проговорил он возле левого уха женщины. Та вздрогнула, ненадолго выныривая из своего сна.
– А? Кто здесь?
– Элиза, – мягче, растягивая гласные, будто лаская этим именем свой рот, повторил Марис. Положив руки жене на плечи, он поднял блондинку со стула и повернул её к себе лицом. Модная в прошлом сезоне одежда висела на Элизе самым печальным образом.
– Дорогая, давай прокатимся в парк, в город…
– В город? – Элиза невероятно оживилась. – В город… – глаза её потухли, и в них вернулось выражение тоскливого смирения. – Но мне нельзя. Когда-то давно мне запретили выходить из дома.
– Этот запрет больше не действителен, дорогая, – Марис погладил Элизу, словно ребёнка, по голове. – Я не хотел, чтобы ты убежала, пока меня не было, и потерялась. Тебя могли обидеть.
Элиза сощурилась, что-то припоминая.
– Ты запер меня в этом доме, да? Ты! – Лиз завизжала, будто раненая ведьма, её глаза впервые за полтора месяца полыхнули живым огнём.
Марис отпрянул очень вовремя, иначе на его лицо обрушилась 6ы вся мощь женских когтей.
– Это ты! Ты! – бушевала Элиза. От недавней летаргии не осталось и воспоминания. Одним только словом «ты», произнося его то по-французски, то по-шведски, женщина ухитрялась выразить всю меру переполняющего её бешенства. – C'est tu! Du!
Она немного подумала, прежде чем перейти на арабский:
– Anta! – и добавила с сияющей улыбкой своё новое достижение – слово, выученное после отъезда Мариса. – Anta hауаvаn!
Муж ещё отступил подальше под таким натиском. Будучи натуральной блондинкой от природы, Лиз умудрялась сочетать в себе темперамент всех темноволосых и рыжих женщин мира.
– Согласен, я чудовище, – Марис примирительно поднял руки. – Самый кошмарный монстр, когда-либо появлявшийся на свет за всю историю человечества. Но зато – посмотри сама – ты живёшь. На щеках у тебя снова румянец, глаза светятся…
– Ах, так это была терапия! – Лиз отвернулась от него. – Спасибо, доктор.
– Пожалуйста, – вежливо ответил Марис. – Теперь ты успокоилась и готова поговорить?
– Да, – Лиз с размаху упала в мягкое кресло. – Почему ты сделал меня пленницей этого дома?
– Потому, – Марис ответил ей широкой неискренней улыбкой, – потому что мне надо было уехать, и я ничуть не верил, что, вернувшись, застану тебя ещё здесь. Если помнишь, накануне ты упорствовала в своём желании уехать к Андресу Ресья.
– Не помню, – равнодушно отозвалась Элиза. – Давно это было… если не приснилось мне вообще.
– Прелестный сон! – разозлился Марис. – Интересно, что именно тебе снилось, когда ты выражала желание иметь детей от Андреса Ресья?!
– Я это сделала? – Элиза выглядела искренне удивлённой. – И из-за этого ты так взбесился – больше чем на четыре месяца? Какие глупости! – она пожала плечами.
– Глупости или нет, – Марис с трудом сдерживался, – но я всегда помнил, кто моя жена, и не звал тебя ни Рейхан, ни каким другим именем…
– А ты попробуй, – лицо молодой женщины окаменело, подбородок упрямо выдвинулся вперёд. – Я не упрекну, не бойся. Только для того, чтобы во всех мужчинах видеть одного-единственного, надо любить этого единственного всем сердцем.
– Понятно, – с отвращением пробормотал Марис. – Возврата к нормальной супружеской жизни мне не ждать.
– После всего, что ты сделал? Ты смеёшься?
– Я, откровенно говоря, рассчитывал на это. Ты не передумаешь, дорогая?
– Подожди, Марис, – Элиза встала, – я чего-то не понимаю. Ты уверен, что я тебе изменяю, ты знаешь, что я тебя не люблю; но всё равно хочешь оставаться моим мужем и иметь супружеские отношения?
– Я трахнуть тебя хочу, – муж, не отрываясь, смотрел на её ноги.
– Хоти, сколько тебе вздумается, – Элиза натянуто засмеялась, стараясь не показать, что покороблена его грубостью. – Но ведь насилие – не твой стиль. А я буду отказывать тебе в близких отношениях до тех пор, пока ты не согласишься на развод.
– Ясно, – Марис не дал ей почувствовать вкус победы. – Другими словами, если я обещаю развестись, ты разрешишь мне делать с твоим телом всё, что я захочу. И так долго, как я захочу. Своего рода награда…
– Нет! – Элиза выглядела возмущённой. – Ты перевираешь мои слова. После развода закон запретит тебе дотрагиваться до меня.