Дом у Чертова озера
Шрифт:
– Юлька, ты как? – Влад присел рядом.
Она ничего не ответила, лишь из уголка глаза скатилась слеза, не бутафорская, а самая настоящая.
– Ты потерпи, – погладил он ее по волосам, – сейчас приедет «Скорая».
«Скорая» на сей раз ехала долго, минут тридцать, не меньше. Владу едва удалось удержать Жуана, набросившегося с кулаками на ни в чем не повинного врача. Сивцову погрузили на носилки, и даже сейчас, наверняка испытывая чудовищную боль, она не издала ни звука. Врач сказал, что иногда так случается, что это
Юлька заговорила, только когда санитары вынесли носилки из дома.
– Ворон, – голос у нее был хриплым, едва слышным.
– Что? – он склонился над носилками.
– Позови Савельеву…
Неизвестно, что она сказала Варьке, но только, когда «Скорая» уехала, та сделалась сама не своя. Влад видел, как в течение получаса она дважды пользовалась ингалятором. Стоило бы спросить, что с ней не так, но он не стал – у каждого из них есть право на собственные тайны.
Эйнштейн оказался менее щепетильным и более любопытным. После того как Жуан, прихватив бутылку виски, заперся в своей комнате и они остались в главном зале втроем, он спросил:
– Варвара, а что такого интересного тебе сказала Сивцова? Это как то касается дома?
– Нет. – Она заправила за ухо прядь волос, рукав кофты задрался, обнажая похожий на след от ожога уродливый шрам. – Это касается только меня.
– И ты с нами не поделишься? – не унимался Эйнштейн.
– Нет, это личное.
– Да, ребята, невесело у вас здесь сегодня. – Эйнштейн порылся в рюкзаке, выложил на стол два мини диска: – Вот, это вам подарочки.
– Что там? – спросил Влад, пряча диск в карман.
– Ничего особенного, медитативная музыка. Открывает информационные каналы, помогает вспомнить.
– Что вспомнить? Лично я ничего не забывал. – Влад потер подбородок.
– Ну, если ничего не забывал, можешь просто послушать на досуге. Музыка красивая.
– Эйнштейн, – Варя отодвинула от себя диск, – как умер Поклонский?
– А вы разве не в курсе? – Эйнштейн удивленно нахмурился.
– Нет, мы не в курсе.
– Леонид Владимирович сломал позвоночник. Он прожил еще несколько дней после травмы. Этого времени хватило, чтобы составить завещание.
– А как он сломал позвоночник? – включился в разговор Влад.
– Упал с лестницы.
– С той самой?
– Да, с той самой, но в данном случае все объяснимо. Леонид Владимирович был слепым, для незрячего человека спуск с лестницы может стать фатальным.
– Следствие проводилось?
– Разумеется. Все чисто, никакого криминала, несчастный случай.
– А какое отношение ты лично имел к Поклонскому? – спросила Варя.
– Я? – Эйнштейн улыбнулся. – Я был его глазами. Видали, какая в доме библиотека? Я приходил по утрам, читал ему свежую прессу, помогал разобраться с почтой, пару часов до обеда читал вслух какую нибудь из его любимых книг.
– То есть ты был его правой рукой и доверенным лицом? – уточнил
– Выходит, что так.
– В таком случае почему он оставил наследство не тебе, человеку, скрасившему его последние дни, а нам?
– Тебе кажется это подозрительным? – Эйнштейн понимающе улыбнулся. – Да, я не получил наследства, но Леонид Владимирович меня не обидел. Еще при жизни он открыл счет на мое имя. Там весьма приличная сумма, поверьте мне. Хватит на безбедную старость, еще и детям останется. Но даже не это главное. Я был не просто его правой рукой, я был его единомышленником. Леонида Владимировича всегда интересовала история и, в частности, история потомков Себастьяна Гуано.
– Почему? – насторожился Влад.
– Почему? – Эйнштейн развел руками. – А ты можешь сказать, почему пишешь музыку? Ты просто делаешь то, что тебе нравится, и получаешь от этого удовлетворение. Вот и Поклонский любил копаться в прошлом. Что тут странного? Он восстановил этот дом, собрал под его крышей всех ныне живущих потомков Себастьяна и Барбары. Он думал, что это успокоит мятущиеся души и дом наконец то обретет покой.
– Похоже, его благая задумка не удалась, – сказал Влад зло.
– Все мы совершаем ошибки. – Эйнштейн встал, забросил на плечо рюкзак. – Ладно, мне пора. Увидимся завтра, если, конечно, никто из вас не будет против.
– Приезжай, – решила за них обоих Варя.
* * *
Марк Сигизмундович оказался прав, когда говорил, что существуют места с дурной энергетикой. У этого дома была плохая аура – Варя чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Дом стоял на пограничье. Здесь грань между прошлым и настоящим была необычайно тонкой, а временами рвалась, и тогда на волю вырывались призраки из далекого прошлого.
Сегодня Варя убедилась в этом окончательно. Ей помогла Сивцова. Одной единственной фразы хватило, чтобы запрятанные в потаенных уголках души страхи вернулись. Сивцова сказала: «Да, ты была права: на ней не парадное платье, на ней лохмотья. И медальона нет… зато есть… когти. Мне вас жалко – она не остановится…»
Эйнштейн ушел, и они с Вороном остались вдвоем.
– Выпьешь? – Он протянул ей банку пива.
– Не хочу. – Варя мотнула головой, сказала упавшим до шепота голосом: – Мне кажется, будет лучше, если мы уедем из этого дома.
– Кому лучше? Жуану?
– Это плохое место, здесь погибают люди.
– Только Поклонский, да и то по неосторожности.
– А Сивцова?
– Несчастный случай.
– Это не было несчастным случаем.
– Тогда что, по твоему, это было? Когда Юлька вышла в холл, мы все оставались за столом. Никто из нас не мог столкнуть ее с лестницы.
– Там была Барбара!
– Барбара?! – Он поперхнулся пивом, закашлялся. – Я вижу, не одному Эйнштейну нравятся эти байки про призраков.