Дом у кладбища
Шрифт:
Дейнджерфилд принял гостью в малой гостиной, где расположился после завтрака писать письма, и был весьма любезен. Он окинул ее пристальным взглядом, когда она вошла, и еще раз, когда она села; выслушав до конца ее долгий и печальный рассказ, Дейнджерфилд отпер сейф, извлек оттуда тетрадь в четверть листа и, быстро переворачивая страницы, стал читать:
— Ага, вот он где: Чейплизод; Стерк Барнабас, хирург, Королевская ирландская артиллерия, уполномоченный — Джон Лоу… о, а вы говорите: всего лишь один день!.. сентябрь. Откуда долг? Арендная плата, сорок фунтов. Выходит, он должен за целый год, сорок фунтов, мадам. Сентябрь кончился, льготный срок истек. Он должен был внести плату.
Последовала
— Ну что ж, мадам, — произнес Дейнджерфилд, — когда обстоятельства мне ясны, я не тяну с ответом, а тут же говорю «да» или «нет». Ваш супруг мне симпатичен, и я одолжу ему требуемую сумму.
Бедная маленькая миссис Стерк подскочила в восторге, почувствовала головокружение и с жалкой улыбкой на помертвевшем лице, едва не теряя сознание, опустилась на стул.
— Но я ставлю одно условие: скажите откровенно, дорогая мадам, чем вы руководствовались, направляясь сюда, — прямым указанием или намеком со стороны вашего супруга?
Нет, нет, ничего подобного; она решила все сама; она ни словом не обмолвилась мужу, а то бы он ее не пустил, а теперь не знает, как ему признаться.
— Он не станет особенно сердиться, уверяю вас, любезная мадам; придя ко мне, вы поступили мудро. Я склоняюсь перед вашим здравым смыслом и энергией; и если вам впредь понадобится дружеская услуга, прошу вас, вспомните о том, кто всегда готов вам помочь.
Дейнджерфилд сел и быстро настрочил:
«Дорогой сэр, от миссис Стерк мне стало известно, что у вас возникла срочная нужда в сорока фунтах; осмелюсь также предположить, что сюда еще необходимо добавить некоторую сумму на сборы и проч. Поэтому беру на себя смелость приложить к письму пятьдесят гиней — полагаю, этого достаточно, чтобы покончить с вашими неприятностями. О возврате долга договоримся позже. Миссис Стерк дала мне расписку. Ваш всепокорный, нижайший слуга
Тут бедная маленькая миссис Стерк принялась благодарить как одержимая. Однако Дейнджерфилд мягко тронул ее за рукав и с легким поклоном настоятельно проговорил:
— Прошу вас, не нужно слов, дорогая мадам. Просто черкните строчку, — Дейнджерфилд указал на листок бумаги на столе, — пишите: сего дня мистер Дейнджерфилд предоставил мне ссуду в пятьдесят гиней для моего мужа, доктора Барнабаса Стерка. Теперь, пожалуйста, распишитесь и добавьте дату. Очень хорошо!
— Боюсь, получилось неразборчиво. У меня слегка дрожат пальцы, — извиняющимся тоном сказала миссис Стерк, смущенно хихикнула и впервые чуть не расплакалась.
— Все в порядке, — вежливо заверил ее Дейнджерфилд. Затем он сопроводил даму, крепко сжимавшую в руке письмо и столбик монет, через садик; у калитки произнес: «Поистине прекрасное утро» и «Благослови вас Бог, мадам» — и с обычной своей странноватой улыбкой выпустил гостью на дорогу. И миссис Стерк пошла прочь, не чуя под собой ног, а Дейнджерфилд, очень прямо неся свою седую голову и сверкая очками сквозь заросли сирени и золотого дождя, довольный собой, отправился обратно.
Миссис Стерк приходилось сдерживать себя, чтобы не перейти на бег; она стремительно шла по дороге и все удивлялась, что дело уладилось так быстро — а ведь оно казалось ей чудовищно значительным и сложным. Дейнджерфилд не торопил ее и не торопился сам, и, однако же, через пять минут она получила желаемое и покинула его дом.
Прошло немногим более четверти часа, и доктор Стерк, при полном параде, спустился с крыльца и двинулся по улице мимо артиллерийских казарм; оставив позади свою
Наттер через стол швырнул Стерку расписку и смахнул золото в ящик.
— Том, — обратился Наттер к бейлифу суровым низким голосом, — иди и проследи, чтобы служащие не покинули дом, пока не будут уплачены сборы.
И Стерк, направившись к двери, рассмеялся через плечо — приятно и мелодично, надо полагать.
Когда он ушел, Наттер встал и повернулся к пустому камину. Мне случалось видеть, как в самых простых лицах вдруг проглядывала чистейшая одухотворенность, а иной раз — адская злоба; и то и другое придавало невзрачным чертам внушающее трепет величие. Каждая складка смуглого, словно бы вырезанного из дерева лица Наттера озарилась поразительным светом ненависти и разочарования, и столь сильны они были, что в них чудилось нечто возвышенное.
Глава XLIV
КАК В НОЧНУЮ ПОРУ СТЕРКУ ЯВИЛОСЬ ВИДЕНИЕ И ОЧИ ЕГО ОТВЕРЗЛИСЬ
Торжество Стерка было недолговечным. За завтраком он был настроен свирепо, поглотил несчетное число тостов с маслом и яиц, опрокидывал в себя одну чашку за другой, беспрестанно что-то злобно бормотал, а иногда стучал кулаком по столу, так что ложка в блюдце звенела, а бедная маленькая миссис Стерк пугалась и шептала: «О, дорогой!» Стерк успел уже на словах призвать к ответу весь мир, убедить жену, что он умнейший и лучший из смертных, и наполовину сам в это поверить, но тут ему подали письмо; там содержалось сухое и краткое напоминание о тех чудовищных и, вероятно, непреодолимых опасностях, какие грозили ему в ближайшем будущем. Стерк удалился в свой кабинет, чтобы вновь размышлять над встающими в воображении печальными картинами, писать письма и рвать их на мелкие кусочки; позже, уже после госпиталя, он, по обыкновению, поехал верхом в Дублин докучать своему поверенному пустыми прожектами и не выдерживающими критики планами спасения.
В тот вечер Стерк приплелся домой как побитая собака: измученный, притихший и почти отчаявшийся. Однако он потребовал виски, подкрепил себя стаканчиком, затем молча сварил кувшин пунша и стал глотать стакан за стаканом. От этого доктор немного воспрял духом, раскраснелся и принялся громко и хрипло болтать, то и дело икая; спать он отправился раньше, чем обычно.
Вскоре после полуночи доктор внезапно пробудился: он что-то припомнил.
— Ну, все ясно! — вскричал Стерк с проклятием и случайно лягнул при этом спинку кровати, отчего его супруга очнулась от сна и подскочила.
— Что такое, Барни, дорогой? — взвизгнула она и в панике нырнула под одеяло.
— Да это просто открытие! — Стерк снова выругался, и больше ничего по этому поводу миссис Стерк пока услышать не довелось.
Хирург, однако, не засыпал, а раздумывал над своим открытием, в чем бы оно ни заключалось. Он сидел в постели, энергически сжав губы и насупившись; его хитрые холодные глазки задумчиво скользили в темноте по кроватному пологу; временами постепенно накипавшее волнение разряжалось в удивленном восклицании или коротком ругательстве, как на поверхности бродящего раствора назревают и лопаются пузыри.