Дом у кладбища

Ле Фаню Джозеф Шеридан

Шаги его гулко звучали в холле; ему было известно, какие рассказы ходят об этом месте. Однако Мервин не собирался поддаваться дурацким страхам; зная, что в его спальне горит свеча, он все же у подножия парадной лестницы свернул в сторону и неуверенно, ощупью добрался до задней комнаты со старой отделкой из деревянных панелей; ее большое окно-фонарь выходило в сад, где видели призраков; здесь он, в мрачном одиночестве, и уселся.

Мервин раздумывал о своей тяжкой судьбе, о низости рода человеческого; он не сомневался в том, что семья его претерпела в

прошлом жгучие обиды от своей неумолимой преследовательницы — фортуны, ныне же между ним самим и той, которую он любил, разверзлась адская бездна; душой его овладевало отчаяние и неопределенные, но злые, неправедные мысли.

Темнота и воспоминания о связанных с этим местом историях действовали угнетающе; Мервин готовился уже удалиться в общество своей свечи, но внезапно уловил какой-то звук — не в саду, где гулял ветерок, а ближе.

В комнате раздавалось чье-то размеренное дыхание. Напряженно прислушиваясь, Мервин сам старался не дышать. «Это собака», — подумал он и стал негромко звать, но собака не появилась. «Значит, ветер в камине», — и Мервин решительно встал, намереваясь распахнуть полуприкрытые ставни. Ему показалось, что дыхание приблизилось, что по пути к окну он миновал в темноте какое-то живое существо.

Не ожидая ничего хорошего, он откинул ставни и увидел — в этом он нисколько не усомнился — темную фигуру, сидящую на стуле; можно было констатировать лишь одно: что это человек. Несколько секунд Мервин стоял, придерживая открытый ставень, и созерцал неизвестного с самым что ни на есть неподдельным страхом — подобного он раньше не испытывал. Бледная Геката ^{111} , словно бы намеренно, внезапно откинула с лица завесу и залила загадочную фигуру своими лучами. Незнакомец был худ, высок, одет в темное; лица его Мервин не припоминал; волосы черные, кожа бледная, губы, легко складывающиеся в зловещую усмешку, густо-синий подбородок, прикрытые глаза.

Оцепеневший от странного ужаса, Мервин стоял, не сводя глаз с мертвенно-бледного лица незваного гостя, и не удивился бы, если б с этим лицом случилась какая-нибудь жуткая метаморфоза.

— Эй! Кто это? — вопросил Мервин громко и сурово.

Незнакомец поднял веки с изумленным видом, словно не открывал глаз уже лет сто; он неуверенно привстал, воззрился на Мервина и, кажется, не понимал, где находится.

— Кто вы? — повторил Мервин.

Призрак медленно приходил в себя; вместо ответа он спросил только:

— Мистер Мервин?

— Кто вы, сэр? — снова выкрикнул Мервин.

— Зикиел Айронз, — ответил гость.

— Айронз? Кто вы такойи зачем явились сюда, сэр?

— Чейплизодский клерк. — Голос гостя звучал спокойно и очень строго, но слегка хрипловато, как у человека выпившего.

Мервин начал сердиться:

— Чейплизодский клерк… здесь… спит в моем доме? Какого дьявола вам здесь нужно, сэр?

— Вы о сне, сэр… о сне! Есть и такие, кто спит с открытыми глазами. Вы… вы знаете, кто они, сэр; кто-то спит обыкновенно — вроде нас с

вами, а кто-то ходит во сне, — загадочно отозвался Айронз.

Мервин от этого почему-то смягчился и спросил спокойнее:

— Хорошо, любезный, но к чему вы ведете?

— К посланию. — Айронз говорил тихо и ровно, однако за этим чувствовалось упорство, даже неистовство.

— Раз так, дайте его мне, — потребовал Мервин и протянул руку, ожидая записки.

— Взять его нельзя, сэр; можно только услышать.

— Тогда от кого оно и о чем гласит? — Мервин вновь стал терять терпение.

— Прошу прощения, мистер Мервин; у меня в церкви — в чейплизодской церкви — масса дел, приходится возиться то в одном конце, то в другом, то ни свет ни заря, а то и поздно вечером, и все в одиночку, сэр; и когда я прохожу над южным склепом, я часто думаю о вас.

— Я хочу знать, сэр, что за послание вам поручено передать и кем? — настойчиво повторил Мервин.

— Вашим отцом.

В мрачном диком недоумении Мервин взирал на Айронза, гадая, в своем ли тот уме; ему, казалось, пришлось подавить некоторый испуг, прежде чем вновь дать волю негодованию.

— Вы ошиблись, мой отец умер.

В его приглушенном голосе ярость боролась с волнением.

— Умер, сэр, совершенно верно, — отозвался угрюмый пришелец с той же слабой улыбкой и вызывающим спокойствием.

— Говорите, любезный, кто прислал вас?

— Достопочтенный лорд виконт Дьюноран, ныне покойный.

Я говорил уже, что хрипотца в голосе выдавала его недавнее общение с бутылкой.

— Да вы пьяны и при этом имеете наглость приплетать имя моего отца к своим вздорным хмельным фантазиям, забулдыга вы несчастный!

В тот же миг пробегавшее облако заслонило луну; Айронз потемнел — казалось, он, как обиженное привидение, вот-вот исчезнет. Продолжалось это не более минуты, в вернувшемся свете Айронз возник вновь и заговорил:

— Глоток виски в «Доме Лосося» — перед приходом сюда, для храбрости. Я не пьян — и близко нет.

Ответ прозвучал совершенно безразлично, словно Айронз беседовал сам с собой.

— Но… но почему же вы о нем заговорили? — повторил Мервин, охваченный странным волнением.

— С вашего позволения, сэр, не о нем — от его имени. Что, если мне поручено передать вам послание, — вы не хотите его выслушать?

— Вы спятили, — смерив Айронза ледяным взглядом, проговорил Мервин; ему начало казаться, что происходящее он видит во сне.

— Скорее спятили вы, сэр, — ответил Айронз тоном грозным и зловещим, но в лице его не дрогнул ни единый мускул. — Я пришел сюда не шутки шутить — я пришел с посланием… оно… вот что! Ваш достопочтенный отец, что покоится, укрытый свинцом и дубом, в безымянном гробу, желает, чтобы вы знали: он заявил… как и должно быть… и я могу это доказать…

— Что? Что он заявил? О чем? Что вы можете доказать? Говорите, любезный! — Белки Мервина сверкали в лунном свете, рука потянулась к глотке Айронза; он трясся и выглядел как безумный.