Дом у озера Мистик

Ханна Кристин

Энни посмотрела на него, и он увидел в ее глазах такое же удивление, которое испытывал сам.

— Я сожалею, что сделал это, — сказал он, солгав. — Я не имел права…

— Не надо, — шепотом перебила его Энни. — Пожалуйста, не жалей. Я хотела, чтобы ты меня поцеловал. Я… я уже давно этого хотела.

Энни сама открыла эту потаенную дверь, и он не мог пройти мимо. Ему было все равно, поступает ли он глупо или безрассудно или нарывается на неприятности. Он знал только то, что хочет ее, желает ее сердцем, телом и душой. Он притянул ее еще ближе к себе, так близко, что

почувствовал на своем лице ее возбужденное дыхание.

— Я тебя хочу, Энни Борн. Мне кажется, что я хотел тебя всю жизнь.

По ее щеке побежала слеза, оставляя тонкую влажную дорожку. И Нику показалось, что по одну ее сторону стояла шестнадцатилетняя девочка, в которую он впервые влюбился, а по другую — взрослая женщина, которая когда-то сделала свой выбор. Прожитые годы оставили на ее прекрасном лице свой след — тоненькую сеточку морщинок у глаз. Так же, как годы и испытания оставили след и на его лице.

— Я знаю, — ответила Энни и осторожно высвободилась из его объятий.

Это и был ее ответ. Ник услышал в нем правду — иногда одного желания бывает недостаточно. Он взял Энни за руку, в серебристом лунном свете казалось, что бриллиант в ее кольце превратился в лед. Ник долго смотрел на кольцо, не говоря ни слова, потом выпустил руку Энни и на ходу бросил:

— Спокойной ночи, Энни.

И быстро пошел прочь, пока не натворил глу постей.

В своей комнате Ник разделся и рухнул в незаправленную постель. Он дрожал, и на этот раз его колотила дрожь не из-за потребности в алкоголе. Причина была в женщине.

«Не думай о ней, думай про совет, данный на занятиях: никаких новых отношений в период, когда ты бросаешь пить». Он попытался думать про «Двенадцать шагов», но это не помогло. Закрывая глаза, он представлял Энни. Сейчас она, наверное, уже в городе. Он попытался представить, какую музыку она слушает по радио в машине, о чем она думает. Чтобы уйти от нее после того поцелуя, ему пришлось собрать всю силу воли, какая у него только была. Ему хотелось притянуть ее к себе и овладеть ею немедленно, забыть свое прошлое и забыться самому, слившись с ней воедино. Но это было невозможно по многим причинам, и он не посмел. И вот теперь он лежит здесь, и его колотит дрожь.

Энни понимала, что, будь она разумной женщиной, она бы сразу уехала. Но она могла думать только о Нике и о том, как он ее целовал. То, как он к ней прикасался, как он ее обнимал, лишило ее всякого здравомыслия. А когда он сказал: «Я хочу тебя, Энни Борн», она поняла, что пропала. Она посмотрела наверх, на окно его спальни. По стеклу скользнула тень и исчезла. Он думает, что она уехала домой, так ей и следовало поступить. Но она этого не сделала. Она посмотрела на обручальное кольцо на безымянном пальце. При свете лампы бриллиант сверкал разными цветами. Она носила это кольцо много лет. Блейк надел его ей на палец под водопад романтических слов в десятую годовщину их свадьбы. Она с трудом сняла кольцо с пальца.

— Прощай, Блейк.

Произносить эти слова было больно, больно было так думать, но, к удивлению Энни, она испытала и облегчение. Может быть, впервые в жизни она почувствовала себя ничем не связанной, самостоятельной. Не было никого, кто бы принимал за нее решения или определял ее путь. Никого, кроме нее самой.

Не медля, чтобы не передумать, она поспешила обратно в дом и поднялась по лестнице. Перед дверью в комнату Ника Энни остановилась. На несколько мгновений она утратила всю свою храбрость. Все причины, по которым она была здесь, внезапно испарились, исчезли, бросив ее одну. Энни больше не чувствовала себя сексуальной, она снова стала одинокой и уязвимой. Женщина средних лет, умоляющая старого друга о сексе, — унизительное зрелище…

Она уже была готова сбежать, как вдруг услышала музыку. За дверью работало радио, передавали песню «Незабываемое» в исполнении Нэта Кинга Коула. Запись была старая, но эта песня успокоила Энни. Даже не столько сама песня, сколько тот факт, что Ник ее слушал. Он не какой-то неопытный подросток, он мужчина ее возраста и так же опустошен жизнью и любовью, как она сама. Он поймет, почему она здесь, он не ставит ей никаких требований, ничего не просит, ему нужен только секс.

Она резко постучала в его дверь. Музыка смолкла, потом послышался голос Ника:

— Входи, Иззи.

Энни кашлянула.

— Это я, Энни.

Снова пауза. Энни едва расслышала его негромкое:

— Входи.

Энни толкнула дверь, та открылась со скрипом.

Ник лежал на кровати.

Энни напряженно глотнула и сделала шаг к нему. Она чувствовала себя нескладной, застенчивой девчонкой. За последние недели она прибавила в весе, и теперь сомневалась, покажется ли она Нику привлекательной. Блейк всегда отпускал язвительные замечания, когда она прибавляла хотя бы фунт. Ник смотрел на нее так, что под его обжигающим взглядом ей стало жарко.

— Ты уверена? — спросил он.

Только этот вопрос и имел значение.

Энни была уверена. Стопроцентно, решительно, абсолютно уверена. Она почувствовала, что движется к Нику, протягивает к нему руки. Позже ни один из них не мог вспомнить, кто к кому прикоснулся первым и как они оказались вместе, обнаженные, в той массивной кровати с пологом, но Энни никогда не забудет мягкую, певучую интонацию, с которой Ник прошептал ее имя, целуя ее, или как его руки обвили ее тело, сжимая так крепко, что она с трудом могла дышать, или с какой сокрушительной страстью они занимались любовью. Она только помнила, что, когда достигла пика наслаждения, она выкрикнула его имя, а не имя Блейка.

19

Лампа на тумбочке возле кровати освещала спальню мягким светом. Энни лежала, тесно прижавшись к Нику и положив голову ему на грудь. Они провели вместе несколько часов, переговаривались, смеялись, занимались любовью. Около полуночи Энни скрепя сердце позвонила отцу и сказала, что не придет ночевать — Иззи подхватила простуду, и ей нужна Энни. Но ей не удалось обмануть отца. Он выслушал ее сбивчивые объяснения, а потом задал все тот же вопрос:

— Энни Вирджиния, ты уверена, что поступаешь разумно?