Дом у реки
Шрифт:
– Мамочка, пожалуйста, не убивай меня, я больше не буду,– взмолилась я.
– Не будешь, уже не будешь, – зло сказала мать и подошла вплотную ко мне.
Я вскинула руки или то, что от них осталось, и прикрыла голову и закрыла глаза.
Вдруг я услышала, как стальной клинок что-то режет. Я открыла глаза и увидела, что мать ножом кромсает мой рисунок.
– Мама, не надо, прости, я больше не буду, – закричала я и заплакала. – Это же подарок для папочки.
– Замолчи, тварь такая, ты больше не будешь. С этого дня ты будешь спать на полу. Понятно? – спросила зло мать.
– Да, мамочка, я всё поняла, – ответила я.
Мать тем временем стащила матрас с кровати и закинула его в угол. Потом взяла подушку и одеяло и бросила сверху. Она взяла банку со стола и помойное ведро и поставила вплотную к моему новому месту для сна.
– Теперь ты будешь спать здесь, чтобы ты, не дай бог, опять не упала с кровати. И если ты ещё что-нибудь когда-нибудь испачкаешь, я тебя в речке утоплю. Я из тебя дурь-то выбью, – сказала мать, взяла резиновый шланг и стала бить меня, не глядя, куда прилетают её удары…
На следующий день вернулся отец. Матери не было в избе, когда он вернулся. Он зашел ко мне в комнату и увидел, что за время его отсутствия мое место пребывания изменилось.
– Что случилось, доченька? – ласково спросил он и взял меня на руки.
Я обняла его за шею своими обрубками и заплакала.
– Что случилось, моя хорошая? Что за синяки у тебя? – спросил папа.
– Папочка, я вчера упала с кровати и перевернула краски, – ответила я.
– Я спрашиваю, откуда синяки? Тебя что, мать лупила? – спросил папа.
– Нет, я просто когда на пол упала, то ударилась, а мама здесь ни при чем, – ответила я и заплакала.
Отец приподнял мою майку и увидел, что по всему телу остались борозды от ударов резиновым шлангом.
– Дусенька, не бойся, расскажи мне всё, – сказал папа.
Я больше не могла врать папе и рассказала всё, что последнее время скрывала от него. Я рассказала о ночных приходах дяди Коли, я рассказала, что происходит со мной, когда его нет дома, я рассказала о том, что мать вчера говорила, что, может, я не его дочка, и главное, я рассказала, почему тогда пошла на дальнюю заимку… Зачем я тогда это рассказала?
Отец несколько минут сидел молча, сильно обняв меня. Он молчал и лишь гладил меня по волосам своей огромной ладонью.
– Запомни, Дусенька, ты моя единственная дочка. Всегда такой была и всегда такой останешься, что бы ни случилось. Мать не слушай. У нас с тобой всё будет хорошо. Скоро мы поставим тебе протезы, и ты будешь играть в футбол, – сказал папа. Он перенес меня на мою кроватку, уложил и вышел из избы. Через какое-то время я услышала крики матери на улице. Она истошно кричала долгое время. Было слышно, что она кричала от боли. Её крики навсегда врезались в моё сознание. Через некоторое время дверь в избу открылась, и в дверях появился отец. Его лицо было бледным. Он за волосы тащил за собой мать, которая ползла на четвереньках. Её лицо было сплошным месивом. Глаза начинали заплывать от синяков, которые начинали нависать над глазами. Губы у неё были разбиты, и, как я потом увидела, не было во рту нескольких зубов. Отец за волосы подтащил её к моей кровати.
– Проси прощения, паскуда, или я тебя удавлю, – сквозь зубы процедил отец.
Мне было страшно смотреть за этой картиной. Мать на карачках подползла к моей кровати и стала своим окровавленными губами целовать мои обрубки рук и ног, оставляя на них кровавый след.
– Прости меня, дочь, ради бога, прости, – говорила мать. Её взгляд был затуманенный.
– Клянись, сволочь, что больше ни один волосок не упадет с её головы, – сказал грозно металлическим голосом отец.
– Я клянусь, – ответила мать своими окровавленными губами.
– Моли бога, чтобы я тебя сегодня не прибил, – сказал отец и отпустил патлы матери. Она в ту же секунду, не поднимаясь на ноги, стала на четвереньках пятиться назад, и вскоре за ней хлопнула дверь в избу.
С тех пор отец стал выпивать. Он по-прежнему хорошо относился ко мне, но по ночам я слышала, как он избивал мать. Она кричала и просила его, чтобы он её не бил, но он вымещал на ней всё своё зло. Всё это продолжалось несколько месяцев…
Глава 4
Остаться одной
Шум сильного ветра разбудил меня. Февраль в этом году был морозным и снежным. Я, поднявшись на своих обрубках, подползла на кровати к окну. Светало. Небо было багряно-черным, и дул сильный ветер. Что-то зловещее было в этом утре. Не знаю, от чего моё сердце заколотилось. Порывы сильного ветра кренили могучие ели набок. Казалось, вот-вот эти великаны вырвет из земли и потоками сильного ветра унесет в небо. Родители, по всей видимости, ещё спали. Единственное, что радовало моё сердце, что через неделю папочка поедет в райцентр, договариваться о протезах. Как он сказал вчера мне вечером, денег он уже насобирал. Неужели я снова смогу ходить как нормальный человек, неужели моя жизнь калеки закончится?
Из соседней горницы послышался кашель матери. Она, по всей видимости, проснулась и пошла стряпать завтрак. Вскоре проснулся отец. Последнее время они сильно ругались. Мать постоянно проклинала отца за то, что он испортил ей жизнь. Она слала проклятья в его адрес, говорила, чтобы он сдох на своей заимке или сгорел. Желала, чтобы его пристрелили какие-нибудь браконьеры. Отец молча слушал её и иногда бил. Так было и этим утром, я слышала, как он после её пожеланий смерти снова стал бить её. Она кричала и клялась, что он в этот раз не вернется с заимки, а останется в тайге. Скоро в избе стало тихо. Мать, по всей видимости, пошла доить Зорьку.
– Дусенька, ты проснулась, принцесса моя, – сказал отец и сел на мою кровать.
– Да, папочка, ты посмотри, погода какая на улице,– сказала я и обняла папу своими обрубками.
– Ничего, я не сахарный, не растаю. Я вернусь через три дня, и мы с тобой поедем в райцентр заказывать протезы на твои ручки и ножки, – сказал отец и с любовью посмотрел на меня.
– Папочка, как я давно этого хочу, – ответила я и почему-то расплакалась.
– Ну что ты, малыш, не плачь. Скажу тебе больше, я решил, что мы с тобой уедем отсюда. Мать Полина пускай живет здесь сама. А мы будем жить в райцентре. Ты будешь ходить в школу. Я даже избу уже нам с тобой присмотрел. От школы пятьдесят метров, так что готовься в этом году к первому сентября, а то, я смотрю, ты совсем дома засиделась, – сказал папочка, обнял меня и поцеловал в щечку.