Дом в Цибикнуре
Шрифт:
— Ладно! — в один голос соглашаются мальчики и начинают потихоньку копошиться в своих майках, трусах и носочках.
А Наташа уже командует в другом конце спальни. Она очень гордится своим нововведением. Одеваться ребята будут самостоятельно. Она будет только руководить. Тогда она управится с подъёмом очень быстро и легко.
— Только смотрите наизнанку ничего не надевайте, — говорит она. — Ольга Филатовна не позволяет наизнанку!
Сама Наташа подходит к Алёнушке, младшей из всех малышей дошкольной группы. Ей ещё нет трёх лет. Она-то
— Давай одеваться! — говорит Наташа.
Но Алёнушка скидывает с себя одеяло и начинает брыкаться. Никак Наташа не может поймать её пухлые босые ножки и натянуть носки.
— Вот баловница! — шепчет Наташа и делает строгие глаза. — Вот озорница!
— Наташа! — вдруг слышит Наташа за своей спиной.
Наташа так быстро оборачивается, что Алёнушкин носок вылетает из рук.
В комнате Катя.
Катя? Интересно, зачем она пришла в дошкольную группу? И сегодня, в Наташино дежурство.
— Ты что? — спрашивает Наташа.
— Меня Софья Николаевна прислала. Вместо Анюты…
Вот оно что! Значит, им придётся вместе провести дежурство.
— Я первый раз, — продолжает Катя, — ничего тут не знаю. Покажи, что нужно делать.
И хотя в душе Наташа просто счастлива, что наконец сможет показать Кате, как она ловко управляется с малышами, как хорошо понимает, что нужно делать, как малыши её слушаются и любят, она и виду не подаёт. Напротив, она говорит очень сдержанно и независимо:
— Напрасно Софья Николаевна беспокоилась. Я бы сама управилась. Но раз тебя назначили, помоги одеть самых маленьких… Старшие у нас умеют сами. За ними можно только приглядывать. А маленьких нужно одеть… Ты смотри на меня: как я делаю, так и ты делай.
— Хорошо, — говорит Катя и, посматривая на Наташу, начинает тоже одевать самых маленьких детей.
Наташе хотелось бы, чтобы Катя всё делала не совсем так, чтобы можно было на каждом шагу учить её, показывать. Может быть, даже сказать: «И не воображай, что работать у малышей лёгкое дело. Это надо уметь! Тут нужен опыт!» А потом успокоить Катю и сказать: «Ничего, ничего, это сначала трудно. А потом привыкнешь и будешь всё делать хорошо, как мы все».
Но Кате ничего этого говорить не приходится. И учить её тоже нет смысла. А такие слова произносить уж тем более…
Катя всё делает так, именно так, как полагается. Будто не первый, а тысячу первый раз дежурит в дошкольной группе. И Наташа, незаметно наблюдая, как ловко Катя накидывает на малышей майки, как быстро заправляет их в трусы, как аккуратно натягивает на босые ножки носки и тапочки, только старается не отставать.
И когда Ольга Филатовна, вернувшись в дошкольную комнату, спрашивает:
— Кажется, у меня сегодня появилась еще одна новая помощница?
Наташа с уважением говорит:
— Она первый раз, а делает всё очень правильно.
Затем девочки ведут всю стайку малышей умываться, Там Наташа показывает Кате, какой умывальник самый лучший и не брызгает, и как нужно мыть ребятам лицо, чтобы мыло не попало в глаза, и как вытирать насухо полотенцем руки и уши.
Потом девочки приводят всех в маленькую малышовую столовую, и пока Ольга Филатовна усаживает ребят по местам, они бегут на кухню за чаем и хлебом.
— Ты что понесёшь, — спрашивает Наташа: — чайник или эти тарелки с хлебом?
— А ты что хочешь? — спрашивает Катя.
— Я-то хотела бы нести хлеб, да ты чайник не дотащишь. Он знаешь какой тяжеленный!
— Тогда давай чайник вместе, а по тарелке с хлебом каждая возьмёт в другую руку…
Когда Ольга Филатовна уводит всю свою дошкольную команду на прогулку, девочки остаются прибирать.
— Да, — поучает Наташа, — работы нам хватит, до самого вечера. Сейчас мы перемоем чайную посуду, подметём, наведём порядок в столовой, а потом возьмёмся за спальню. Много, много у нас с тобой дел, не беспокойся… Тут только успевай поворачивайся!
А Катя и не беспокоится. Она всё рассматривает и всё разглядывает в этих комнатах, где она первый раз.
Какие забавные занавески на окнах! Разноцветные бабочки и ромашки на них нашиты из пёстрых ситцевых лоскутков. Всё это сделали, наверно, Ольга Филатовна и девочки.
Обои в столовой и в спальне тоже не покупные. Они тоже сделаны собственными руками. Несмотря на густой слой мела, Катя сразу догадалась, что на стены наклеены газеты: «Известия», «Труд», «Пионерская правда». Буквы всё-таки кое-где пробиваются. Но по белому меловому фону нарисованы такие пёстрые букеты цветов, такие румяные яблоки и такие спелые груши, что эти самодельные обои из газет показались Кате ничуть не хуже покупных. Даже лучше.
А у окна в ящике — влажная рыжевато-красная глина.
— Эту глину, — объясняет Наташа, — старшие мальчики отыскали далеко на реке Кокшанге и притащили малышам.
Катя с удивлением разглядывает разные забавные игрушки-самоделки, сделанные из этой обыкновенной речной глины. На большой полке, ярко и пестро раскрашенные, стоят петушки, гуси, грибы, самолёты, танки и целые поезда.
На подоконнике — домик из еловых чурок. Крыша на нем покрыта зеленым мхом, на оконцах — занавески и возле крыльца — настоящее деревцо. Прямо избушка из «Трёх медведей»…
Катя заглядывает через дверцу, а там и впрямь сидят три медвежонка из глины — большой, поменьше и совсем маленький.
— Кто хлебал из моей большой миски? — басом, за самого большого, говорит Катя, смеётся и смотрит на Наташу. — Знаешь, — говорит она, — я бы рада была дежурить у малышей ну прямо хоть каждый день. Честное слово! Мне тут так хорошо!
— Правда? — переспрашивает Наташа.
— Правда. Тут так хорошо, будто в своём собственном доме.