Дом в Эльдафьорде
Шрифт:
Сам Хейке нанес визит школьному учителю. И они долго беседовали с ним. В истории же Эльдафьорда Хейке нашел для себя мало нового.
Но учитель сказал ему:
— Я думаю вот о чем… В Сурнадале есть архив. Я знаю, что там нет записей об Эльдафьорде, но там много материалов об этой местности.
Хейке спросил, далеко ли находится Сурнадал. Им понадобилось бы два дня, чтобы добраться туда на лодке и вернуться обратно. Нет, времени у них не было, у них на руках был больной ребенок, который требовал осторожного обращения.
—
— Но вы отобрали кое-какие материалы? — деловито спросил Хейке.
— Да, и очень много.
— И вы не нашли именно те записи?
— Нет, не нашел.
— В таком случае, нельзя ли взглянуть на те записи, которые вы еще не читали? Учитель задумался.
— Хорошая мысль, — сказал он. — Я знаю, где мы должны искать!
Он ушел и вскоре вернулся с тремя большими папками, полными бумаг.
— Сколько их… — удивился Хейке.
Но через час он уже знал массу новых сведений, о которых ему не терпелось сообщить Эскилю и Винге.
Кроме всего прочего, он вместе с Сольвейг посетил то, что так презрительно называли домом для умалишенных. Впрочем, более подходящее название трудно было дать такому низменному заведению, где пациентов содержали в чем-то вроде тюремных камер без окон и с соломой на земляном или каменном полу. Шум, скандалы, побои, слезы.
Шурин Сольвейг был заперт в одиночной камере, и пока они находились там, рядом стоял вооруженный санитар, больше похожий на тюремного надзирателя.
Им пришлось очень скоро прервать свой визит. Йолин Йолинсон, который, судя по всему, был когда-то очень красивым парнем, вовсе не обрадовался им. Он поливал Сольвейг грязью, чуть не набросился на Хейке и пообещал, что, как только вернется домой в Эльдафьорд, прикончит всех мужчин, изнасилует их жен и станет заправлять всеми делами в деревне. Потому что все там принадлежит ему. Все! Йолинсоны всегда были хозяевами Эльдафьорда, но у них хитростью отняли землю все эти ничтожные крестьяне и рыбаки. Они всегда завидовали ему и делали ему все назло.
Хейке не сомневался в том, что Йолин Йолинсон выполнил бы все свои угрозы, окажись он на свободе. И они попросили санитара строже присматривать за этим опасным типом.
Они вернулись обратно. Перед тем, как отправиться дальше, все сели перекусить прямо в лодке, стоящей на причале. Еду приготовила Сольвейг.
— Эскиль, — произнесла Винга вслух. — Посмотри на этих красивых девушек, что идут по причалу! Не упускай момента, мой мальчик!
Эскиль даже не повернул головы. Он просто покраснел от смущения.
— Как ты можешь быть такой тупицей, Винга! — шепнул ей Хейке.
Она вздрогнула. Хейке очень редко высказывал в ее адрес
Но она вовсе не была тупицей. Достаточно было взглянуть на Эскиля, не сводившего глаз с плавающей чайки, чтобы понять, что к чему. Или на Сольвейг, которая, опустив глаза, вытирала лоскутом материи руки — медленно, тщательно, растерянно…
«Господи, — подумала Винга, — мальчик должен ведь понимать…»
И он понимал! Понимал свою отчужденность, свою несовместимость с Сольвейг. Временами он вел себя бесстыдно. И это было своего рода самозащитой. А временами он был нежным и внимательным, и Вингу трогало то, что у нее такой сын.
Но ради чего все это делалось?..
Да, ради чего? Какое будущее готовил себе Эскиль? Жаждал приключений? Наверняка он этого добивался. Хотя его беспомощная серьезность свидетельствовала о чем-то другом.
А она, эта зрелая женщина, имевшая одиннадцатилетнего сына — чего хотела она от Эскиля? Ведь он же был еще ребенок! Во всяком случае, по сравнению с ней!
Но уже в следующий момент Винга раскаивалась в своих агрессивных мыслях. Она вовсе не хотела быть матерью-драконом, видевшей врага в каждой особе женского пола, на которую падал взгляд ее единственного сына.
Оба они страдали, им не хотелось влюбляться друг в друга.
Но любовь всегда обходит здравый смысл.
«Мы тоже хороши, — подумала Винга. — У нас всегда были проблемы с нашим непослушным сыном!»
Хейке воспринимал все совершенно спокойно. Но он, будучи мужчиной, поддался очарованию больших, обведенных темными кругами, глаз и не видел никаких проблем.
Винга вдруг сама оборвала ход своих мыслей. Сольвейг была вовсе не беспомощной, достаточно посмотреть, как она заботится о сыне. Никогда Винга не думала, что может быть такой несправедливой, такой непримиримой!
Она чувствовала себя пристыженной собакой, но ничего не могла поделать со своим беспокойством.
Да и могла ли она воспринимать все иначе? Какая мать была бы спокойна, если бы ее единственный сын влюбился в женщину, которая на одиннадцать лет старше его? И к тому же у нее был тяжелобольной сын! Сколько надежд она возлагала на своего мальчика! Почему бы ему не жениться на девушке подходящего возраста?
Но человек быстро перестраивается, быстро учится мыслить по-новому, выбрасывая из головы прежние мысли.
И Винга заставила себя улыбнуться Сольвейг. Ей хотелось, чтобы улыбка получилась добродушной, но у нее получилась только ухмылка, на что Сольвейг тоже ответила выжидательной улыбкой.
Эскиль ничего не сказал. Сгорбившись и подняв плечи, он сидел, мрачно уставясь на зеленоватую воду.
13
Вскоре рыбачья лодка снова взяла курс на юг.
К счастью, погода была безветренной, что очень радовало Эскиля.
— Ну, расскажи, что нового ты узнал у учителя? — спросила Винга Хейке.